старинные сережки, а Соне — бусы из кораллов. Антон получил таймер, присланный Изей из Канады. Дети уже спали с открытыми глазами. Но Настя свернула губу в очередную фигуру, приготовленную для воя: если ей бабушка Бася сейчас же не проткнет уши и не вденет подаренные сережки... Бабушка взяла иглу, одеколон, и через пару Настиных громких выдохов все было кончено.
Два менталитета
Александра Филипповна, мать Светы, обычно ругала своих детишек, которым было давно за тридцать, а они обижались, что подтверждало ее версию их глупости и детскости. Александра Филипповна думала: почему они обижаются, как дети, и когда они уже вырастут?
У Баси Абрамовны другой вид материнской любви. Это любовь тихая и глубокая, давящая в одну сторону. Она обкатывала ее сына так, что ему казалось: мать вообще его не воспитывает, как камню в реке кажется, что воды вообще нет, так она незаметно струится.
— Вы никогда, наверное, Бася Абрамовна, не нервничали, — завистливо сказала Света, — потому что у вас вырос вон какой сын.
— Разве это вырос? — спросила Бася Абрамовна. — Чтоб у вас было столько денег, как вам кажется, что он вырос. И дождусь ли, когда они вырастут?
— Зато, как все еврейские мальчики, он был послушен, — продолжала свои плоскости Света.
— Разве я вам не рассказывала? — спросила Бася Абрамовна, как будто они уже встречались много раз, а не впервые сели поговорить. — Левушка был хороший мальчик, но связался с компанией... такой! Бросил книги, приходил домой в три часа ночи. Иногда его приводили. Но если б я думала, что мой сын думает только об выпить, так ладно, а он же еще стал после думать, да-да, только об погулять. На курсе была гойка, по причине ее непереносимой красоты Лева безвременно женился... Объегорила моего Леву. — Но тут Бася Абрамовна вспомнила, что Света — тоже не еврейка, и смутилась...
Пора было на автостанцию, и Лев Израилевич пошел провожать.
— Светочка, помните всегда, как делала моя мама: она выспится сначала, а потом уж... сына беспутного... поражает горестным видом.
За поворотом показался троллейбус. Мы еще увидимся в Перми? Света припала к остаткам курчавости Льва Израилевича. Да-да, я вам еще стол должен подарить, как обещал. Что мне стол — разве он заменит!.. А мне вообще в Канаде ничто никого не заменит.
Свекровище
— Люди стали ленивыми, вот и живут бедно! — выговаривала свекровь Свете. У Светы сразу нервно зачесалось глубоко в ушах, пыталась мизинцем почесать — не достает. А прошло лишь две недели жизни в гостях.
Света улыбалась какой-то неестественной, отчаянной улыбкой. Она думала, будет ли спасать свою свекровь, если вдруг ту... ну, в общем, паралич хватит. Горячая и молодая Александра Филипповна, тогда просто Сашенька, двадцати семи лет от роду, как сейчас перед глазами: ныряет в постель к парализованной свекрови, обнимает ее и засыпает. Она отогревала безмолвную старушку своим телом — сейчас бы сказали, что лечила биополем. И вылечила. А старушка даже не была в полном смысле слова родной — она взяла Светиного отца из детского дома уже большим, кажется, лет двенадцати. Он был несчастного 1928 года рождения: родителей раскулачили, а ребенок оказался в детдоме... А Света? Сможет ли она своим телом согревать?.. Но ведь с тех пор медицина ушла вперед и есть лекарства от инсульта, вот что.
— Ленивые мы, конечно. Но не виноваты... Родились-то от кого? При Сталине самых неленивых расстреляли, остались в живых серые, незаметные. Наше поколение родилось от таких...
Когда Миша приехал через две с половиной недели, он ничего не знал об этом разговоре (Света не успела написать), и мать сразу высыпала всю обойму: ленивые, бедные, для чего учились столько лет в институтах-то, где ум... А Миша отвечал:
— Ты думаешь, что я умный? А я не умный, я просто здесь родился и живу.
Возвращение
— Малиновое варенье возьмите! — Свекровь протянула трехлитровую банку. — Кордовый отрез, Света, мне не нужен, а ты сошьешь себе...
— Часы возьмите: нам надарили их столько, — свекор махнул рукой в сторону шкафа, — Миша, выбери, какие понравятся!
— Стены-то хоть оставьте! — усмехнулась Лю, которая здесь же отдыхала со своими сыновьями.
И Света поспешно стала застегивать замки на всех сумках: ничего не надо, тем более — кто понесет, ведь у Насти на правой руке мозоль от тугой ручки телевизора, а у Антона — от удочки...
— Люсенька, сходи в сад, ведро яблок-то принеси на дорогу! Брат у тебя один. — Свекровь Светы явно заслужила, чтобы ее в случае чего невестка отогревала своим телом.
Но в самолете, когда Миша всем раздал по яблоку, Антон сразу перекосился: кислятина!
— А я все равно съем — буду характер на них воспитывать! — бодрился брат своей сестры, то есть Миша.
Настя, выпив полтаблетки пипольфена, сладко спала всю дорогу. Но вот внизу показались скелеты вечно строящихся предприятий. И эти ребра недостроенных зданий еще раз напомнили Ивановым, что ждать отдельной квартиры не приходится. А как не хочется видеть соседку!.. И впереди сентябрь, надо Насте столько всего купить, да Антону виолончель, а еще пианино... Света так устала за отпуск!..
— Пермь! — проснулась Настя. — Цвета, я хоть с дачи, хоть из Одессы возвращаюсь в родной город — он как новенький!
...Первым пришел в гости Василий, и дети закричали, что плечи у него стали шире! Во всех местах, добавила Света.
— Да, что я вижу на твоих нижних плечах... джинсы!
— Устроился на такую работу: платят бешеные деньги почему-то...
Света думала: вот только немного отдохнет от летнего отдыха, сразу начнет искать третью работу, надо
