— Дааа — протянула гномка, вынув изо рта дымящую не хуже паровозного котла трубку. Я сделал вдох облегчения и чуть не закашлялась. Несмотря на открытое окно дышать в комнате всем кроме подгорного народа, привыкшего в своих подземельях и не к такой духоте, было нечем. — Учитель тебе явно нужен деточка. Всякого я ожидала, но такого… Во имя всех духов всех камней, ты так хохотала и так двигалась… Знаешь, я решила что ты чистокровный демон, а не потомок порождений зла в бездна знает каком поколении. Хорошо, что их призывать разучились. Очень хорошо… Да, тебе нужен учитель девочка. Но я за это дело не возьмусь… Нет, точно не возьмусь. И следующего, кто попробует тебя напоить, пристрелю. Из сострадания.
— Ой, да ладно, тебе, — смутилась я и осторожно присела обратно на кровать с которой вскочила так, словно овладела заклятием левитации. А может быть и овладела. Некоторые вампиры имели природную склонность к полетам. Про дампиров правда отцу такого известно не было, но в самом деле, почему бы и нет? Жертв нет, уже хорошо. Была ли очередная инициация… не знаю… До пятой, когда покраснеют глаза это можно определить только магическим сканированием, да собственными обострившимися способностями, но пока ничего нового не чувствуется. — Я… это… долго без сознания была?
— Часов пять, — сказала гномка и, вытряхнув трубку снова начала ее набивать. Белки ее глаз были покрыты толстой сеткой красных прожилок. Хорошо, что дампиры обращать других не умеют, а то бы меня сейчас начали мучить страшные подозрения…
— Ты как-то странно выглядишь, — заметила я, рассматривая Хильду.
— Я испугалась…
— Чего? — чтобы такое признание дала опытная наемница, причем без малейшего принуждения?!
— Вот, — на стол лег немного неровный металлический стилет. — Узнаешь?
— Нет, — покачала головой я, рассматривая вещь. Какая-то она была странная. Металл местами выглядел как мягкая проволока, которую перекрутили, а потом распрямили. — А что это?
— В недавнем прошлом штопор… Мой… Из оружейной стали…
Глава 5
Старинная тисовая аллея, плавно огибающая укутанные плющом корпуса академии — это мое любимое место. Тут очень мало людей с их постоянной суетой, так раздражающей меня в последнее время. И именно поэтому практически каждую перемену между лекциями я провожу в уединении этих вековых деревьев, переговаривающихся между собой шелестом листвы и птичьим щебетом. Это очень успокаивает — особенно после двух пар богословия подряд. Нет — конечно понимаю, что позиции церкви до сих пор очень сильны в нашем обществе, но зачем будущим ученым богословие я просто не понимаю. Какая польза будет от изучения этой, даже сложно назвать ее наукой, — этой занудности, для механика или мага? Неужели полное знание жития святых отцов и основных положений крайне запутанной религиозной картины мира поможет в проектировании новых механизмов или изготовлении строительных или штурмовых големов?
Впрочем, все бы ничего, но преподаватель… Отец Амфитиск видимо невзлюбил окружающий мир в первое же мгновение своего рождения — иначе как этим нельзя объяснить его просто таки патологическую ненависть к окружающим и в особенности к студентам и студентками академии. Особенно к студенткам. Лекции этого заплывшего салом борова были худшим из всех возможных наказаний, которые в состоянии придумать извращенный человеческий, да и нечеловеческий разум. Пронзительный визгливый голосок. Буквально ввинчивающийся под своды черепа и резкие выкрики, переходящие в многословные молитвы или цитаты из жизнеописания какого-нибудь замшелого святого полностью исключали возможность просто поспать на лекции. Тем более, что святой отец имел вредную привычку долго песочить отвлекшихся и потерявших нить его рассуждений (как будто она там когда-то была?). Ну и вдобавок его нудные рассуждения о греховности женского начала, после которых некоторых особенно впечатлительных барышень приходилось откачивать нюхательной солью.
Не знаю как, но я держалась, скрипя зубами и до крови прикусывая губы клыками, появляющимися от захлестывающей меня волны ярости. Поэтому каждая лекция богословия стоила мне кучи поломанных нервов и нескольких испачканных кровью платочков, которым как оказалось крайне удобно маскировать изменение прикуса, неосознанно появляющееся при первых же словах святого отца. А уж изображать из себя анемичную барышню, периодически подносящую к лицу надушенный платочек, у меня получалось просто великолепно.
— Привет, Клер, — с этими словами ко мне подошла неразлучная парочка из двух гномов, приходящихся друг другу братьями, Торката и Гроткара. Обычно эти двое ходят еще в компании с обманчиво хрупкой на вид городской эльфийкой Лаэлой, но сегодня ее что-то не было видно… ах да, она же вместе с остальными друидами на выездных занятиях. — Слушай, ты ведь в дальнейшем собираешься на конструировании големов специализироваться, ведь так?
— Ну да, — именно это как бы полностью нейтральное от любых стихий и сил направление магии мне неожиданно приглянулось по той простой причине, что с преподавателями по чарам тьмы и крови в нашей стране некоторая напряженка, они конечно есть, но им, положа руку на сердце, самим бы у кого-нибудь поучиться, а в свой разум больше никого пускать не собираюсь, благо защититься от почти любого сканирования смогу, уж на это то полученных способностей хватит. Сведения о том, что я являюсь дампиром лежать в моей прелестной головке, пожалуй, на самом видном месте и потому общаться с теми, кто читает мысли как книги, категорически не хотелось. А то дефицит априори не светлых магов живо сменится их изобилием, ибо на такую диковинку приедет посмотреть каждый уважающий себя чародей. А я музейным экспонатом становиться не хочу. Не в последнюю очередь потому, что биологические препараты обычно выставляют в разрезе.
— Тогда может, составим рабочую связку? — продолжал Торкат. — Я кузец рун не из последних, а ты, не в обиду будет сказано и молот то не удержишь. — Пожалуй, все-таки удержу, — задумчиво произнесла я, обдумывая со всех сторон предложение гнома. Големов можно делать почти из чего угодно: глина, камень, железо, лед, даже чужая плоть. Вот только обычные, не зачарованные материалы были как правило недолговечны и пожирали вложенную магию со страшной силой. Для того же чтобы создать магическую куклу, обладающую изрядным запасом прочности требовались очень редкие материалы, обладающие уникальными характеристиками и почти не встречающиеся в природе. Ну или нужно было использовать руны, а лучше гномов их никто не знал
Подгорные жители были признанными мастерами зачарования, вот только это была единственная школа волшебства, в которой они могли добиться успеха из-за врожденных особенностей строения ауры. И потому каждый кузнец рун, желавший создавать не поделки а шедевры, скорее рано чем поздно искал себе напарника-мага с которым за годы совместной практики вырабатывал неподражаемую слаженность. Разрывались такие союзы тяжело, привыкать к новым партнерам, дело уж очень не быстрое. — Но вот выковать им ничего путного точно не сумею. Хм… Торкат, сам понимаешь, тут нужно подумать, взвесить все плюсы и минусы, все же не камни под гору катим…
— Угу, — важно кивнул гном.
— Эй, нелюдь, чего это вы тут шушукаетесь, а? — вклинился в нашу беседу знакомый и уже пожалуй ненавистный голос, чей хозяин, кажется, был слегка пьян.
А вот и один из минусов. Не люблю расистов, но объективная реальность такова, что они есть, их много и становиться партнером их цели для издевательств номер один не хочется. Впрочем я и сама где-то в списке их мишеней есть, но в конце. Папочка у меня богатый. И связываться с его наследницей дураков мало.
Но один нашелся… Арей Мист виконт Суагримский, блудный сыночек одного из самых серьезных магов природников и к сожалению его полная противоположность. Нахал, повеса и мот. Именно такие нелесные характеристики о сём недоразумении человеческого рода можно услышать от практически любого столичного жителя. Мокрица, а не человек! В особенности если он, как в прочем и всегда, в окружении своры своих прихлебателей.
