грудях торчали фиолетовые соски.
— Тот же почерк, — сказал Золин. — Думаю, что сейчас ничего нового не скажу. Вечером будет подробный отчет.
— Хорошо, — сказал Миша, поднялся и подошел к провалу, огороженному лентой. На лестнице послышались шаги. Шумно отдуваясь в зал ввалился Дробышев. Зло посмотрел на Мишу. Переносица капитана заметно распухла, под глазами синели набухшие мешки. Щеки расштриховали мелкие царапины. За капитаном вошел Степаненко, опер из отдела убийств.
— Кривонос приказал нам заняться этим трупом, — сказал Степаненко, обращаясь ко всем присутствующим в комнате. Миша, опираясь на палочку, прошел мимо Дробышева, спустился, залез в открытую машину экспертов и с облегчением вытянул раненую ногу. Достал пачку «Честерфилда» и закурил.
***
В кабинете полковника Кривоноса пахло новым освежителем воздуха. Химические составляющие спрея пытались отобразить дух соснового леса. За столом для совещаний сидели Дробышев и Степаненко, напротив Баталов. Миша с отсутствующим выражением лица смотрел в окно на серую пелену неба.
— Проработайте еще раз всех, кто знал жертв, — говорил полковник. — Сделайте акцент на друзьях. Ищите связи. Помните, как в Старых Соснах детишки клуб самоубийц устроили. Девять трупов и все вроде как друг друга не знали. Интернет, его мать. Прошерстите компьютеры всех троих. Баталов передаст вам все, что они наработали с Кулишым.
— Вы меня отстраняете от дела? — жестко спросил Баталов, глядя поверх лысины полковника.
— Ты сейчас не в состоянии вести расследование. Ты ранен. Кулиш в больнице. Версия с Кириченко провалилась. Последнее убийство это доказывает.
— Ничего не доказывает, — резко ответил Миша. — Мы с Кулишым знаем все нюансы дела и далеко продвинулись в расследовании. У вас, полковник, нет никаких оснований отстранять меня. Ранен я легко и вполне могу эффективно работать. — Баталов тяжело опустил руку на стол, раздался неожиданно громкий звук удара. Полковник удивленно приподнял брови. — А у Кириченко, — продолжил Баталов, — может быть сообщник, который совершил убийство, чтобы отвести от него подозрения.
Дробышев презрительно усмехнулся. Баталов со злостью посмотрел на него:
— Ты, капитан, вместо того, чтобы ржать, должен был дать мне информацию по Кириченко. Ты же им полгода занимался, а в досье всего две страницы.
Лицо Дробышева налилось кровью, но он ничего не сказал при начальнике, только сжимал нервно огромные кулаки.
— Не ссорьтесь, сынки, — миролюбиво сказал полковник. — Рассказывай Баталов, что вы там наработали.
— Я считаю, что действует не маньяк, а расчетливый убийца, которому нужны конечности спортсменов. У гимнастки вырвали позвоночник, у футболиста отрубили ноги. Даю стопроцентную гарантию, что новая жертва тоже спортсменка и спорт связан с активной работой рук. Может теннисистка или пловчиха.
— Он ненавидит спортсменов и отрубает им самое ценное, — заинтересованно спросил Степаненко.
— Забирает самое ценное, — поправил Миша, — да, самое ценное. Но он не испытывает к жертвам сильных чувств. Ему просто нужны хорошо развитые части тела.
— Зачем? — полковник развалился в кресле и крутил в пальцах толстую ручку.
— Чтобы добывать качественные стволовые клетки, — и Миша прочитал сыщикам небольшую лекцию о медицинских функциях стволовых клеток. — Молодые, здоровые своловые клетки легко приживаются в любом организме и восстанавливают поврежденные ткани внутренних органов. Убийца просто добывает клетки и продает их за границей. Убийца не маньяк — это расчетливый делец, который косит под маньяка, чтобы запутать следствие, — закончил Баталов. Лейтенант умолчал о своих подозрениях по поводу «оборотня» в их отделе.
— Хорошо лейтенант, — сказал полковник, подводя к завершению совещание. — Ты продолжаешь разрабатывать свою версию. Только не зацикливайся на Кириченко. Он у нас не один урод в городе. Подумай о способе продажи и переправке через границу этих клеток. А вы, — Кривонос повернулся к оперативникам, — разрабатывайте другие версии. Вперед, сынки.
Оперативники встали и потянулись к выходу, Миша шел последним, в дверях его остановил полковник.
— Задержись на минуту, лейтенант.
Миша вернулся к столу полковника и остался стоять, опираясь на трость.
— Ты вот что, забудь, что я тебе сказал при Дробышеве, — полковник доверительно понизил голос. — Не отвлекайся ни на что. Плотно держи Кириченко. Я не знаю, кто его покрывает, но у него самый лучший и самый дорогой адвокат в городе. Самый дорогой. Смекаешь?
Миша кивнул.
— Ты недельку отдохни, — продолжил полковник, — подлечись. Кирпич сейчас тоже ляжет на дно. Пусть ваш с Кулишым ночной рейд немного забудется. А потом прижмешь Кирпича. — Кривонос перешел на шепот. — Только следующий раз, когда с ним пересечетесь, вали его. Со следователями из собственной безопасности я разберусь. Они у меня вот где, — полковник сжал плотный, волосатый кулак. — Понял, сынок?
— Понял, товарищ полковник — ответил Баталов.
***
Миша добросовестно выполнял приказ начальства. Сразу после разговора с полковником, он поехал к Лине. На вопрос о повязке на ноге, Баталов ответил, что его укусила дворовая собака. Лина очень не любила проблемы. Когда что-то случалось плохое, Лина пугалась, ее охватывала паника, переходящая в истерику. Если бы Миша сказал, что его ранили при задержании, об отдыхе можно было и не думать. Лина ненавидела работу Миши, и в том, что они до сих пор не закрепили отношения брачным союзом, был виноват страх, который Лина испытывала перед риском, связанным с работой Баталова. А Мишу свободные, ни к чему не обязывающие отношения вполне устраивали.
Миша три дня не вставал с постели, даже ел лежа. Лина окружила Баталова нежностью и заботой: кормила с ложечки собственноручно приготовленными деликатесами, делала различные массажи и отрабатывала на Мише приобретенные в Индии навыки тибетской медицины. Когда Мише до тошноты надоели восточные блюда, он пригласил Лиину в кафе «Бегемот». Егоровна обрадовалась Мише, как родному.
— Худенькая какая? — сказала Егоровна, с материнской жалостью глядя на Лину. — Сейчас я вас кормить буду.
После плотного ужина, состоящего из блюд украинской кухни и запотевшего графинчика водки, Миша разомлел и потерял обычную бдительность. Выйдя из «Бегемота» в начале первого ночи, Баталов сел в машину и открыл изнутри дверь для Лины. Тут же почувствовал мощный удар по затылку, от которого Баталова отбросило на приборную панель. Потом последовал еще один, и Миша потерял сознание.
Очнулся Баталов от мокрого холода. Голова раскалывалась, резкая боль разрасталась паутиной внутри черепа, в горле першило, на языке чувствовался маслянистый привкус эфира. Миша с трудом открыл глаза. Темнота плотно обволакивала машину. Он сидел по грудь в холодной воде. Лина, без сознания, лежала с открытым ртом, откинувшись на спинку пассажирского сиденья. Сквозь уплотнители дверей и лобового стекла в салон автомобиля тонкими струйками затекала вода. Баталов под водой снял с Лиины сапоги и стащил с себя ботинки, затем переложил бумажник в карман джинс, стянул куртку и футболку со свитером. Баталов открыл бардачок и, пошарив рукой, достал скотч. Откинув волосы с лица девушки, заклеил ей рот и нос. Затем глубоко вдохнул и открыл до упора окно водительской двери. Машина мягко ударилась о дно. Миша подождал, пока вода полностью заполнит салон машины, потом вытолкнул легкое
