Поляки, тем временем, стали выбираться из узости и тут с опушки, находившимся в десятке-другом саженей от пушек с это людское и конное столпотворение полетели рои картечи. Кусочки свинца разрывали тела людей и коней, пробивая латы, вырывая целые куски плоти. Послышался дикий вой избиваемых поляков и жалобное конское ржание. Несколько мушкетных выстрелов с позиций пушкарей и снова залп пушек.
– Братцы, за мной! – зычно крикнул Бельский, увлекая за собой стрельцов.
Гиканье и далёкий казачий свист заставил сердце Никиты сжаться от нахлынувшей на него радости. Это была победа. Первая его победа!
Окружённые, смешавшиеся поляки не смогли дать никакого отпора, пытавшиеся добраться до пушкарей спешившиеся гусары сметались со склона опушки мушкетными залпами и копьями стрельцов. Подходившие всё ближе ряды стрельцов разряжали свои мушкеты в пытавшихся атаковать их гусар, а налетевшие со спины казаки избивали пытающихся бежать.
'Как курица в ощип' – последняя мысль промелькнула в голове гетмана Калиновского, прежде чем удачливый казак снёс её ловким движением сабли.
Всё было кончено.
Умершего пушкаря Бельский похоронил там, же где он и испустил дух, до конца командуя стрельбой – на светлой опушке леса.
Отряд Бельского, собрав богатые трофеи, уходил по берегу Сожи к Ростиславлю, чтобы там, встретившись с другими отрядами, двигаться к обложенному врагом Смоленску. В очередной раз судьба кампании этого года войны решалась у стен древнего города.
Ростиславль оказался занят врагом. Как рассказали окрестные крестьяне, небольшой отряд литовского шляхтича Телецкого вошёл в город, безо всякого приступа. Ночью небольшой стрелецкий гарнизон, убоявшись большого количества костров, горевших в стане литовского отряда, ушёл в сторону Смоленска. А отряд боярской конницы, оказывается, стоял в небольшой деревеньке к востоку от города. Князь Бельский немедленно послал туда людей, а сам приказал готовить пушки – с его артиллерией разбить невысокие деревянные стены крепостицы было несложно. Ростиславль Никита обложил со всех сторон, благо, городок был мал и большого труда это не составило. Воевода решил не просто взять город, но и уничтожить его гарнизон.
– Начинайте бить из пушек! – прикрикнул на пушкарей Никита. Целью были взяты проездные ворота с надвратной башней, которая, сюда по её ветхому виду и так недолго бы простояла. Так и получилось, всего лишь с третьего удачного попадания ядра одно из створок ворот с треском провалилась внутрь, разлетевшись на доски, вторая же криво повисла на петлях. Стрельцы шумно отпраздновали этот успех пушкарей.
Бельский, давший отмашку пушкарям, дабы те не тратили покуда ядра и порох, в наступившей тишине услышал тяжёлый и мерный топот сотен копыт. Далеко разносившийся по промёрзшей земле гул от копыт, стучащих по мёрзлой земле лежащих вокруг города полей, предвещал появление русской панцирной кавалерии – боярского исполчения. Как выяснилось в разговоре с Дмитрием Щептиным, отряд в три с половиною сотни воинов собирался два месяца в Можайске и Дмитрове.
Щептин с радостью пожелал влиться в войско князя Никиты Бельского, чихвостя главу стрелецкого гарнизона, бывшего ранее в городе и ушедшего к Смоленску, за малодушие. Что же, подкрепление московитов не прошло незамеченным со стен крепости, а постоянные перемещения сотен казаков создавали у литвинов впечатление большого числа конницы у осаждающего город противника. После обеда обстрел стен крепостицы возобновился. Литовцы, ожидая штурма, пытались заделать брешь в воротах и появившиеся в стенах проломы. Но Никита Самойлович не желал немедленного штурма, стрельцов своих жалея.
'Нечего у стен столь жалкой крепостицы головы стрелецкие класть. Оные у Смоленска большую пользу окажут' – думал князь.
– Калите к вечеру ядра! – приказал пушкарям Никита.
'В темноте суматохи больше, авось Литва спробует уйти' – Бельский по наступлению темноты произвёл в войске некоторые манёвры.
Так и случилось. Ночью свет горящей в нескольких местах городской стены и низких башенок не дал возможности литвинам уйти из города незамеченными. Бельский был готов к таковому развитию осады Ростиславля. Как только стемнело, он немедля произвёл заранее оговоренное сосредоточение стрельцов в местах, где прорыв осаждённых был наиболее вероятен. И не прогадал. Поэтому бегство отряда шляхтича Телецкого, предпринятое в нескольких местах, полностью провалилось и превратилось в бойню. Гарнизон совершал прорыв не единым кулаком, способным на удачу, а растопыренными пальцами, каждый из которых встречали залпы стрелецких мушкетов и пушечная картечь.
Довершили разгром казаки и боярская конница, посёкшие и втоптавшие врагов в мёрзлую землю. Во втором своём сражении Бельский потерял лишь несколько человек убитыми, да малое количество пораненных. Наутро, приказал жителям города хоронить убитых, князь отвёл войско на отдых чуть выше Ростиславля и оттуда отослал в Москву гонцов с подробным описанием своих побед над ляхами и литвою.
– Дальше ещё хребет, уже покруче! – тоскливо воскликнул Ким, отирая струящийся со лба пот. Отпустив еловую лапу, он присел на траву, чтобы дождаться остальных. Дыхание его сбилось и Серёга, улыбаясь карабкающимся на сопку товарищам, пытался его успокоить, надувая щёки.
'Старею, что ли?' – уже вставая, Ким огляделся – внизу, по более пологому склону тащились кони, обвешанные поклажей, да зычно понукаемые казаками и крестьянами. Экспедиция на Амур, ушла из форта Порхов, что на байкальском полуострове Святой Нос, в середине лета 1636 года, в привычном для ангарцев исчислении лет. В составе экспедиции было четыре группы, её составлявшие. Первая, под руководством бывшего енисейского казака Матвея Корнеева, не считая самого Матвея, насчитывала шестнадцать человек, в том числе и Игната с Баженом. Вторая группа, самая многочисленная, состояла из двадцати крестьян, под началом Яробора, сына усольского старосты Всемила. Тунгусы, умелые стрелки из луков и ружей входили в группу сына Баракая – новокрещённого Петра. Морпехи Саляева составляли группу прикрытия и разведки, находясь, вместе с некотороми тунгусами, чуть впереди и по сторонам от идущего каравана.
Крестьяне, по выражению Саляева, были хозвзводом экспедиции, они же отвечали за два десятка лошадей, выменянных у бурятского племени, кочующего в степи неподалёку от устья Селенги, на партию отличных копий, сабель и множество наконечников для стрел, а также несколько небольших зеркал и котлов для приготовления еды. Вождю кочевья также пришлось подарить и красный казацкий кафтан, сшитый специально для Бекетова и нечаянно попавший старику на казавшиеся подслеповатыми глаза. Но теперь не люди, а выменянные кони были нагружены под завязку. Помимо провианта, они несли инструменты, а также необходимый минимум стройматериалов, таких как гвозди, скобы и прочее. В походе за каждым казаком и крестьянином было закреплено оружие. Новейшей системы однозарядное гладкоствольное ружьё, стреляющее картечью. Каждый, участвующий в походе сдавал зачёты по оружию сначала Сазонову, а потом Саляеву, и только тогда получал в личное пользование 'Ангарку', как назвали это чудо создатели.
– Ничего, за тем хребтом мы должны на Шилку выйти, – подошедший к Киму Саляев сверялся с картой, посматривая на компас.
– Уж лучше бы привал сообразили, – хмыкнул Сергей.
– Ладно, сопли распускать не будем, пошли! – Ринат, хлопнув Кима по спине, стал спускаться с сопки, забирая вправо на пологую сторону. Он хотел переговорить с Сазоновым и Бекетовым о дальнейшем маршруте. Ринат предлагал начальникам экспедиции разделить отряд после их выхода на берега Шилки. Казаки с крестьянами, сделав плоты, должны были сплавиться по Шилке до слияния её с Амуром, где немного далее по течению устроить форт Албазин на даурском берегу великой реки. А морпехи верхом на конях проследуют берегом реки, впоследствии переправившись к остальным. Бекетов неожиданно легко согласился на этот план. А Сазонов задумался:
– Быстрее-то оно быстрее получится. Нежели мы все вместе тащиться берегом будем. Но, Ринат, безопасность отряда – вот главное!
