– Алексей, безопасность на реке почти стопроцентная. Шилка широка, а если скорбные умом туземцы будут к нам на пирогах, или что там у них, подгребать с гнусными намерениями, то вона – мужики берданками отшмаляются.
Сазонов посмотрел на солнце и с некоторым сомнением произнёс:
– Сегодня может быть успеем те сопки перевалить, а у Шилки отдохнём. Потом плоты…
– Можем и не успеть, майор. Да и кони уставшие, это людям проще по горам скакать, – озабоченно проговорил Бекетов.
И в тот же миг, как замолчал Бекетов, впереди, средь снующих между лошадей крестьян раздался треск ломаемых кустов и яростный звериный рёв. Тут же последовали вопли людей и испуганные всхрапы лошадей, да тонкое ржание одной из них.
– Никак, медведь! – вскрикнул Бекетов.
Саляев, с каменным лицом срывая винтовку, помчался навстречу крикам. Но слитно раздавшиеся выстрелы заставили смолкнуть ревевшего хищника. Когда Ринат пробрался сквозь толпу к поверженному хозяину тайги, на его разбитой картечью кровавой морде уже хозяйничали мигом собравшиеся мухи. Саляев огляделся, в обе стороны тянулся узкий проход между сопками, ограниченный с обеих сторон густым кустарником, поэтому лошади шли одна за одной. Люди же находились с разных концов прохода, Ринату стало ясно, почему косолапый напал. Тут, в тайге бродили ещё не пуганные человеком звери, современный мишка к лошадям и людям за километр не подойдёт.
– Молодой да резвый, жир нагуливал перед спячкой, – раздавались голоса вокруг.
– Что с лошадьми, Яробор? – Ринат, сплюнув, спросил у стрелявшего парня.
– Одну задрал, вона бьётся сердешая. Кишки ей выпустил, паскуда, – не сдрейфивший в момент нападения хищника парень показал Саляеву на бьющуюся в конвульсиях лошадь с распоротым брюхом, что билась мордой со стекленеющими глазами по земле да сучила копытами, не находя в них опоры.
– Добейте, – бросил Ринат. – Нехрена ей мучиться. Зато мяса поедим сегодня.
– Да и медвежатина оно дело, особливо лапа у него вкусная, – тут же проговорил Яробор, прилаживаясь обухом к голове обречённой лошади.
Мужики тут же стали оборудовать стоянку отряда, распрягая лошадей, кто-то пошёл за дровами, ну а кто-то уже готовился свежевать обе туши.
Амурская земля. Величественная река и прекрасной красоты берега. Стеснённый в верховьях скальными породами и преодолевающий многие перекаты, далее Амур разливается широко и величаво. Сопки по берегам реки, буйно поросшие дубняком кажутся будто сглаженными рукой неведомого великана. Почти отвесно спускаясь к прохладным, шелестящим водам Амура, сопки изредка показывали своё каменное нутро, осыпаясь светло-коричневым камнем. Река усыпана многочисленными низменными островами с широкими песчаными пляжами, берега реки также широки и удобны для стоянки плотов.
– Как испанцы какие… – произнёс тихонько Васин, сидя у костра.
– Чего? – не понял Саляев. – Какие испанцы?
– Ну, понимаешь, на вроде как мы теперь первопроходцы этих мест, как испанцы на Амазонке, – огромный, как медведь сержант с пудовыми кулаками сейчас оглядывал жёлтые сопки с явным чувством удовольствия.
– На Амазонке скорее португальцы были, – улыбаясь, ответил Ринат. – Олег, ты, братуха, чего – не насмотрелся ещё на всё это? Или у тебя это осеннее? Ты бы смотрел лучше, чтобы в тебя стрелой не пустили из-за соседнего валуна.
– Пошёл ты, Саляев, – беззлобно ответил сержант, оправляя шапку, – вечно ты всё опошлишь.
Саляев в ответ лишь хмыкнул и предложил Олегу нанизанный на шпажку кусок жареной рыбы.
У другого костра Бекетов и Сазонов обсуждали дальнейший путь экспедиции. Поначалу планировавшийся к постройке форт Албазин уже был отметён. Сазонов предложил Петру Ивановичу держать путь к слиянию Амура и Уссури, показывая путь по карте. Бекетов, поначалу поражавшийся качеству карт ангарцев, больше вопросов не задавал, приняв это как должное. Да и ответов-то по сути не было.
– Сколько дён итти будем, Алексей? – спросил Пётр Иванович.
– Не знаю точно. Сказать сейчас это невозможно, мы же не можем знать, что завтра будет.
Назавтра ангарцы снова пустились в путь, плоты держались северного берега, где верхом двигались морпехи. Изредка попадались следы пребывания человека – кострища, останки снастей и ветхие лодки, кости животных и разного рода никчёмная утварь. Несколько раз на реке встречались лодки, но они быстро уходили, не пытаясь сближаться с флотилией ангарцев.
– Стало быть, чужаков тут не любят, – протянул Сазонов, когда очередная пара лодок, увиденная им издалека ушла в островную протоку.
– А где их любят, чужаков-то? – буднично ответил Матвей, почёсывая бороду.
С берега донёсся свист – морпехи сигнализировали о замеченных ими людях.
– Правьте к берегу, будем знакомиться с местными, – приказал Сазонов.
Плоты стали забирать влево, один за одним упираясь в шуршащий песок побережья. Саляев показал на вьющиеся дымки, прикрытого осенним лесом поселенья. Скоро вернулся Васин, уже сбегавший с парой бойцов на разведку, наблюдая за посёлком со склона невысокой сопки.
– Типичная деревня осёдлого народа, домов под пару десятков. Невысокий земляной вал, идёт кругом по границе посёлка, две башенки у входа в селение. Ворота вроде есть, но сейчас открыты.
– Сколько народа примерно там? – спросил Сазонов.
– Под полторы, две сотни будет, – уверенно ответил Олег.
– Ну что, идём знакомиться, – вздохнул Сазонов.
– А может дальше поплывём, Алёша? Зачем нам эта деревня? – озабоченно протянул Бекетов.
– Пётр Иванович, нам всё равно необходимо дать о себе знать. Кстати, Яробор, Матвей. Своим людям объявите сразу – ничего у туземцев не отбирать, не задирать, на баб их не пытаться залезть. Короче, белые и пушистые, пока я не скажу иного. А кто ослушается – вона, Васин разбираться будет.
– Майор, чего говоришь-то, нешто мы не знаем оного? – с немалой обидой ответил казак.
– Матвей, родной, за тебя я уверен, а за казачков – не очень, не все там из твоих людей. Так что, не обижайся. Яробор, ясно?
Юноша коротко кивнул.
Лошадей снова загрузили поклажей и ангарцы неспешно двинулись к посёлку. Сазонов остановил людей на широком поле, со следами сельскохозяйственных работ.
– Пашут значит, землицу-то, это хорошо, – довольно сказал Бекетов.
Наконец, их заметили. На валу забегали фигурки людей, потрясавшие копьями, а со стороны леса в посёлок метнулась группа женщин, под охраной нескольких мужчин, за которыми в проёме вала тут же были установлены ворота, представлявшие собой связанные друг с другом колья. Посёлок явно готовился к осаде. Сазонов критично посмотрел на вал и изготовившихся на нём людей и дал команду располагаться лагерем.
Король Инджо, вынужденный бежать в горную крепость после того, как маньчжуры перерезали подходы к островной крепости Канхвадо, где уже находились его семья и высшие сановники из Сеула, был в ярости. Мало того, что эти северные варвары не позволили ему соединиться с семьёй, так ещё при этом погибли его лучшие воины! Все гвардейцы отряда Кымгун, искусные бойцы боевыми цепами пали в отчаянной схватке, прикрывая своего короля, чтобы он успел бежать. Бежать! Уже второй раз. Первый раз это было десять лет назад, когда из-за его явной антиманьчжурской политики Корея пережила чонмё – год нашествия варваров.
И всё это якобы из-за того, что он, король Инджо, якобы не почтил смерть великого Нурхаци, не прислал послов с подарками и соболезнованиями.
'Какая глупость! Мало ли какой варвар умирает? Что мне может ещё монгольским князькам соболезнования слать?' – Инджо, охлопывая сапоги плёткой, ходил взад-вперёд по выложенному камнем пространству у Северных ворот крепости. Его храбрые воины смотрели на него с надеждой и
