Машины забили всю дорогу, пытаясь проехать, продвинуться хоть еще на несколько шагов. Одна поломка, даже самая незначительная, была смертельно опасной не только для тебя, но и для всех, кто позади, движется тебе вслед. Мертвяки были тут же, тукались в машины, скребли зубами по стеклу. И уже не получалось вылезти, чтобы даже просто закрутить отошедший болт. Зомби не позволяли даже открыть дверцу. Так и сидели, со страхом ожидая будущего. Их пытались объехать, попадали в кюветы, застревали, сталкивались друг с другом, окончательно забивая дорогу. Кто-то стрелял из охотничьих винтовок через стекло, но просто лишал себя последней защиты. Иногда мертвяки вытаскивали кого-то через разбитое стекло, а иногда сами влезали внутрь, кусая всех подрят.
Наши две машины встали, не зная как пробиться. Слишком высокая подвеска мешала мертвякам добрать до окон кабин, только стучать вытянутыми руками, оставляя кровавые полосы. Меньше чем через минуту, в кузов начали стучаться. Зомби чуяли, что внутри есть живые, и жаждали до них добраться. Не выдержав, наш водитель включил заднюю передачу и машина подалась назад, увлекая на асфальт мертвяков, а потом снова вперед. Теперь уже по упавшим под колеса трупам. Сержант рявкнул что-то про лишнюю трату бензина, но водитель огрызнулся матом и сообщил, что стояние в пробке с включенным мотором не принесет ничего иного, кроме той же траты бензина. Помянув черта, наш оперативный начальник встал и подошел к переговорному окошку с смежной между кабиной и кузовом стене.
Он предлагал поехать в обход, но там наверняка же точно такие же пробки. Можно было поехать по тротуару, но тогда будем ехать медленно, осторожно и все время во что-то не очень живое упираясь бампером. Проклиная все на свете, милиционер согласился и на такой вариант, лишь бы не стоять на одном месте.
– Человека бы снаружи хорошо, – предложил я.
– Чего?
– Ну, стрелка, чтобы стрельнуть мог, если что не так пойдет, а то мы тут как шпроты в банке, скорее друг друга переложим, чем отстреляемся, если полезут.
– Так сиди, и так уже хуже некуда, – сказал он свое веское слово, вновь усаживаясь рядом, – и так все ни к черту, а ты еще со своей фигней лезешь.
– Хорошо, молчу, – поднял я ладони в знак добровольной сдачи.
Машину тряхануло, словно мы куда-то влезли.
– Что такое? – я схватился за свой автомат как за последнюю надежду.
– Дворами едем, там вроде еще свободно…
Двадцать четыре часа промелькнули как молния, а мы даже толком не понимаем, с чем имеем дело. Зомби… Живые мертвецы… Какая глупость! Не может этого просто быть. Может, зараженные просто не понимают, что творят… Хотя даже мне в это не верилось. Человек, из разорванного живота которого вывалились внутренности и кровавым шлейфом тянуться позади, просто не может быть человеком. И вернуть их к прежней жизни тоже не получится. Только две вещи о них были достоверно известны – они не чувствовали боли и чтобы их убить, необходимо разрушить мозг. Все остальное лишь домыслы и догадки.
Машину трясло и качало как на бездорожье. Наш водитель, наплевав на правила дорожного движения, ехал по дворам и цветникам, снося хлипкие заборчики и детские площадки, сминая цветочные клумбы и редких мертвяков, сновавших без дела. Вслед нам или хрипели, бессильно махая руками, или кричали о помощи из окон жители запертых квартир, слишком напуганные, чтобы выбраться самостоятельно или же просто не имевшие машин, чтобы уехать. Пробиваться пешком совершенно бессмысленно – окружат и разорвут.
Мы только и старались, что удержаться на своих местах и случайно не откусить себе язык при очередной яме. Один раз меня чуть не бросило на колени к Егору, в другой я пребольно виском ударился о приклад ружья сержанта. Ничем не прикрепленные милицейские щиты катались по всему кузову, несмотря на постоянны попытки их собрать и оставить на одном месте. Нехитрый завтрак, насилу проглоченный в перерыве между сборами, теперь напоминал о себе все настойчивее, требуя свободы. Не собираясь блевать прямо здесь, я лишь только покрепче стиснул зубы, закрыл глаза и молился, чтобы все это быстрее закончилось.
– Еще не меньше получаса, – сочувственно сказал сержант. У него тоже было бледное лицо, хотя выглядел он гораздо лучше, чем мы с Егором.
Когда, наконец, эта свистопляска закончилась, единственное, о чем я мечтал, так это встать обеими ногами на твердую, не ходящую ходуном землю, пусть даже ради этого придется спрыгивать в целую толпу мертвецов.
И все-таки, даже такой кошмар имеет конец. Мотор, то той минуты восторженно ревя, словно хвастаясь всем своей силой, сначала стал работ тише, а потом и вовсе затих. Качка тоже успокоилась, и я перестал себя ощущать первооткрывателем на палубе корабля в лютый шторм. Теперь эта забота сменилась другой, надо отбить радиостанцию и в тот же момент не погибнуть самому. То, что нас не обстреляли еще на подходе, можно считать хорошим знаком. Открыл замок на двери и распахнул ее ударом ноги. Держа перед собой табельный Макаров, выпрыгнул наружу. Два хлопка и его крик, что здесь этой нежити немного, вылезайте быстрее.
Меня заколотило. Не знаю, от чего больше. То ли от страха, то ли от возбуждения. Назвался груздем, полезай в кузов. А что там, уже твои проблемы. Примерно такие же ощущения, только раз в двадцать слабее, я испытывал, беря билет с вопросами на экзамене. И не брать нельзя, и взять не хочется.
Первая пара, выскочившая наружу, должна прикрывать высадку остальных, никуда не отходя от дверей. Мы же, выскочив, тут же занимали уже распределенные позиции вокруг машины. Вот и моя очередь… Ура!… стараясь уже ни о чем не думать, я выскочил из машины, на ходу переставляя автомат в боевое положение. Метрах в четырех ближайший мертвяк, но я даже не взглянул на него. Много народу, наверняка положат. Сзади меня спрыгнул Егор и легонько хлопнул по плечу. Он готов.
С левого бока… Возле второго колеса… Наше место… Весь мир через узкий разрез прицела… Мертвяк прямо по курсу. Далековато, метров семь будет. Я взял его на мушку, еще не совсем уверенный, что попаду. Прямо над ухом коротко бухнул одиночный и мертвяк свалился, нелепо вскинув руки. Егор у меня за спиной поинтересовался, почему это я не стал стрелять сразу. Отвечать я ему не стал, так как заметил кое-что гораздо более интересное.
Рядом со зданием радиостанции, в куче обломков и обгорелых остовов автомобилей валялся боевой армейский вертолет. Сбитый, без хвоста, он рухнул прямо на дорогу совсем рядом с нами. Упал, проехавшись по асфальту несколько десятков метров. И лежит здесь совсем немного, если некоторые машины еще тлели. Я сразу вспомнил про тот вертолет, что видел ночью. Издалека, снизу вверх… Какой шанс, что это тот самый? И каков шанс, что у машины, вылетевший на боевое задание, случайно может отвалиться хвост? Или мертвяки научились стрелять из реактивных гранатометов?
– Сержант Калачаев! – позвал я, – Вы это тоже видите?
– Вижу… Вертолет… Вот ведь…
Я отошел чуть левее, прицелился и пристрелил одного мертвяка. Пришлось немного подождать, но с нашими проблемами в количестве боевых патронов, стрелять можно было только наверняка.
– Сходить бы, посмотреть, что там, – продолжил мою мысль Егор, как только я вернулся.
Наше положение уже немного стабилизировалось. Мертвяков было немного и в группки они почти не сбивались, а лезли все больше по одному. Поэтому если сейчас двое бойцов ненадолго выйдут из боя, общего положения дел это не изменит.
– Хорошо, только быстро, у вас… – он посмотрел на часы, – у вас четыре с половиной минуты.
Я кивнул головой. Больше мне и не требовалось. Сбегать, глянуть и обратно. Егор со мной, спину прикроет.
– Девяносто градусов в обе стороны мои, – шепнул я ему, как только отошли, – все остальное – твое, смотри, не профукай кого ненароком, оба там останемся.
– Миш, ты прям как спецназовец какой-то…
Я обернулся и посмотрел ему в глаза.
– Жить просто очень хочется…
Бежать нельзя, во всяком случае, вперед. Дорога неизвестная, в первый раз идешь. Непонятно, что такое там может встретиться. Зомби, провал или натянутая вдоль дороги проволока. Правда, нельзя и
