При разговоре про еду у меня в желудке заурчало. Я не ел, считай, с утра, только так что-то перехватил из остатков прежней роскоши. Вспомнив аппетитное бульканье в кастрюле у Алены дома, я есть захотел еще сильнее. И еще захотел пить. С этим дела обстояли чуть легче. В висевшей на поясе фляге еще оставалось воды на несколько глотков. Посмотрев на солдат, неожиданно подумал о том, нашли ли военные решение проблемы питьевой воды. Ведь она тоже оказалось зараженной. Наверное, нашли, если на улице зомби не отстреливают. Что-то вроде фильтров в несколько рядов, чтобы оставить только чистую воду, вытеснив из нее все возможные примеси. Ведь даже от микроорганизмов ее как-то чистят, так что и от этого можно.
– Вот получишь пулю в брюхо, – услышал я продолжение разговора, – тогда узнаешь, что значит перед боем объедаться. Не помрешь без своей тушенки несколько часов. А среди трофеев консервы наверняка будут. Сразу и отметим, – разглагольствовал кто-то из солдат, тщательно вытирая ствол ручного пулемета.
– Да я совсем к этому времени ослабею, – сказал здоровый детина с другого конца машины, – и сейчас едва автомат в руках удерживаю, а если так и дальше пойдет, – он сделал трагическое лицо и замолчал, сам себя жалея.
Выезжающие машины никто не тормозил, поэтому мы гнали почти без остановок, иногда подпрыгивая на неровной дороге. Такие транспорты с самого начала строятся для езды по бездорожью, так что по тому, что в России называют дорогой, ехали почти идеально. Такими темпами мы уже должны скоро въехать в город. Пальцем я откинул заслонку на бойнице в броне и выглянул на улицу. К моему удивлению, снаружи уже начинало темнеть. Весенние ночи налетали словно мгновенно, я даже удивился, что прошло уже так много времени, пусть у меня даже не было времени на часы поглядывать. Мимо с большой скоростью проносились деревья, луга, какие-то сооружения, легковые автомобили, стащенные в кювет или медленно двигающиеся в сторону полигона. Уже, наверное, выехали за пределы охраняемой территории. Так называемые «ничейные земли», где человек уже не властвует, но и зомби не так много, чтобы быть серьезной угрозой. Зато уже снова чувствовался знакомый запах. Вонь пожарищ и гари, смешанная с запахом разложения. Город уже был близко. Полностью подчиненный мертвякам, он вставал такой огромной метостазой, опасной и заразной как ничто другое. Жизни там уже не осталось. Люди, раньше его построившие, теперь только забегали на короткое время, чтобы урвать малую толику прежних богатств, а потом бежать, трусливо оборачиваясь.
– Боевая угроза второй степени, – раздалось по динамику внутренней связи между машинами, – всем приготовится к отражению возможных атак. И смотреть по сторонам! Не хочу на каждой остановке соскребать мертвяков с брони!
Ожидавший нас в городе ад не наваливался сразу, а подходил постепенно, словно подготавливая к будущим кошмарам. Первым знаком оказался медленно бредущий вдоль дороги мертвец. Бывшая женщина пожилого возраста в домашнем халате, с полностью обгрызенными руками. Хромая босыми ногами по грязи, мертвяк шатался от каждого порыва ветра, надувавшего халат парусом и чуть не опрокидывавший зомби. Услышав моторы, мертвяк остановился и, скаля зубы, повернулся, словно пытаясь напасть. Так и стоял, когда я проезжал мимо него. Остановившийся взгляд, раскрытый рот, уже где-то испачканный кровью. Гнилая слюна стекала по подбородку, скапливаясь снизу большой противной каплей. Я отвернулся, чувствуя подступающую тошноту.
И все же любопытство и интерес были сильнее страха и отвращения перед мертвецами. Снова я прислонился к бойнице, разглядывая открывавшиеся пейзажи. БТРы неожиданно свернули с основной дороги, поехав по едва различимой колее рядом с асфальтовым покрытием. Причина этого прояснилась через несколько минут. Здесь стоял раньше пост ДПС, пытавшийся выполнить глупое распоряжение остановить бегство людей из городов, едва ли не последнее логичное приказание правительства. Больше от него ничего не поступало, да никто особенно и не интересовался. За исключением регулярно приходивших счетов, существование каких-либо управляющих органов в стране ничем не подтверждалось.
Зато оно было заметно здесь. Бетонное перекрытие, наспех выставленное на дороге, было пробито в одном месте. Тяжелая фура с прицепом, пробившее дыру, перевернулась в метре дальше. Из развалившегося пополам прицепа вывалились какие-то коробки, засыпавшие дорогу. За ней, бессильно вставшие перед бетонными блоками, стояли ряды машин, Наехавшие друг на друга, пытавшиеся развернутся, съехавшие в кювет и застрявшие там, с раскрытыми дверцами и побитыми стеклами, они все напоминали кости динозавров. Такие же бессмысленные, но вызывающие молчаливое восхищение, жалкие и все же напоминающее о былом величии.
Между машинами бродили мертвецы. Немного, но все же завершающие полную картину упадка. Большинство из них были теми самыми беженцами, так и не выбравшимися из пробок. Медленно брели между автомобильными остовами, не поднимая взгляда от земли, только изредка что-то хрипя. Некоторые просто стояли, уставившись в никуда слепым взглядом.
Здесь бронемашинам пришлось сбросить скорость, потому что приходилось объезжать навалы металлолома, сдвинутые в сторону. Изуродованные, смятые и оттащенные в сторону, машины выглядели так, как будто здесь прошелся бегемот, давивший машины без всякого стеснения. Наверняка работа военных, пытавшихся расчистить путь для отступления.
Чуть дальше, в кювете, лежал упавший на бок бульдозер, кабина которого была залита кровью. Рядом, обгорелый и исклеванный пулями, стоял милицейский уазик. Рядом медленно вышагивал зомби в форме милиции, весь изгрызенный и едва передвигавшийся на объеденных ногах. Он оказался на пути бронемашины и был сбит бампером под колеса, раздавленный в доли секунды, когда сразу несколько пар колес на полном ходу переехали тощее тело на полной скорости. Дальше ехали на огороженной оранжевыми конусами полосе, отмеченной через каждые двадцать метров одним и тем же указателем – «дорога для правительственных передвижений, огонь ведется без предупреждения». Пытались действовать по тем же правилам, что предусмотрены для ядерной войны, но недооценили состояние народа. Большой и абсолютно черный БМВ с синей мигалкой на крыше был почти разорван пополам пулеметными очередями, оставлявшими в тонком металле машины дырки, в которые можно кулак просунуть. Сбитый в кювет и изуродованный, автомобиль был свидетельством того, что произошло, когда чиновники снова забыли обо всех, кроме себя. И сила, к несчастью, оказалась не на их стороне.
Еще один мертвяк сглупил и вылез прямо на дорогу, попытавшись остановить броневик собственной грудью. Машина даже не остановилась, когда под колесами снова захрустели кости.
Солнечные лучи, падавшие под гораздо меньшим углом, чем днем, подсвечивали мертвецов алыми бликами, придавая им поистине адский вид. Хотелось стрелять, всаживая в скалящиеся морды очередь за очередью, ноя с трудом удерживался, вцепившись в ствол так, что даже пальцы побелели. Разговоры сами собой затихли, ощущение подавленности только увеличивалось, чем дальше мы углублялись в город. Атмосфера смерти проникала под броню гораздо легче, чем сами зомби. Заглядывала в душу каждому, выметая все светлые мысли, опустошая и заставляя задумываться единственным вопросом: «какого черта я сюда приперся?».
Тем временем машины уже въехали в сам город, проезжая по обгорелым и брошенным жилым кварталам, горевшим сразу в нескольких местах. Дым пожарищ столбами повисал над городом, настолько густой и вонючий, что даже раздалась команда надеть противогазы. Мертвяки очумело бродили по улицам, наверное, не зная, чем себя занять. Стояли, сидели или лежали на улицах, среди брошенных машин или обрушенных стен. Только, как я заметил, около горящих зданий не было ни одного мертвеца. Умнели сволочи, понимали, что огонь им все равно опасен. Да и под колеса уже почти никто не лез, разве только самые глупые. Это, наверное, зависело от того, насколько «старым» был мертвяк. Способность обрабатывать полученную информацию и позже использовать ее как опыт, больше известную как память, я считал слишком уж для воскресшего трупа, к тому же вечно голодного.
На следующем повороте мы наткнулись на жуткую картину – наполовину похороненный под телами мертвецов БТР, неуверенно поднимавший колеса слишком высоко над асфальтом. Машина наехала на остов брошенного автомобиля и застряла. Мертвецы окружили ее и, чувствуя свежее мясо, до последнего лезли прямо на автоматные стволы, не обращая внимания на гибнущих собратьев.
– Отряд «Сизиф», – проккоментировал открывшийся вид сидевший рядом солдат, – пацаны молодые, влезли в самое пекло, вот и напоролись. Когда приехала подмога, их оставалось меньше половины.
