– Да просто говори, что ты такое придумал! – велел снайпер, – Быстро и четко!
– У дворца очень неустойчивый фундамент, – показал я по карте, – справа и слева от главного входа проходили овраги, которые при постройке засыпали. Для строителей проблем не возникало, но через несколько столетий разница в плотности грунта дала о себе знать. Где крыльцо, там все стоит нормально, но вот справа и слева фундамент осел, сказались почвы под ним. Достаточно немного взрывчатки, чтобы рухнула вся фасадная стена, тогда уцелевших бандитов ничего не будет стоить перестрелять из пулеметов.
– Отлично! – хлопнул руками лейтенант, – это то, что нам и надо. Тогда проблем совсем никаких не будет. А остальные здания?
– Вот с ними придется постараться, – пожал я плечами, – тверды, как кирпич. Внутри все разбито на небольшие комнаты, с толстыми перекрытиями, просто так там не пройти. Практически в каждом можно держать оборону достаточно долго, если хватает припасов. Вот только с хозяйственными помещениями у зоомузея связи нет, там не меньше метра камня между ними.
– Ладно, вряд ли они будут сопротивляться, если возьмем штурмом собор и дворец. Там ведь связи между зданиями нет, такой, чтобы людей и припасы перемещать? – спросил лейтенант, посмотрев на меня, – Тоннелей под землей, к примеру? Или переходов, тогда ведь уже умели строить.
– Легенды есть, – пожал я плечами, – но в действительности ничего не известно. Во всяком случае, музейщики ни о чем таком даже не подозревают.
– А откуда ты вообще все это знаешь? – спросил снайпер, продолжая разглядывать карту, – не думается, что такие вещи рассказывают во время экскурсий.
– Я когда был студентом в институте, отрабатывал там археологическую практику, – сказал ему, присаживаясь обратно, – многим лишь бы расписались в зачетке, и все остальное по барабану. А мне интересно было, да и с нами многие из музейщиков вместе работали на раскопе, во время перерывов и рассказывали, стоит только спросить. Всем ведь приятно, когда их работу ценят.
– Хорошо, твои замечания мы учтем, – сказал снайпер, а потом обратился к лейтенанту, – слушай, Толь, что там начет мародеров? Ничего не слышно?
– С этим все хорошо, мы связались с их командирами, они группируются около высоток, со стороны вала, оттуда и пойдут. Вот только с заводскими ничего не получилось, у них и без бандитов полный рот хлопот. Толком ничего не сказали, но я так понял, что у них проблемы в подвалах. Что-то там не такое вылезать начало, о чем они даже не подозревали. Эээ… Миш, ты пока не занят, сгоняй на крышу, у меня там часовые, спроси, как у них дела.
– Так точно! – приложив руку к козырьку, я поднялся с места. Похоже, здесь я уже нужен не был. Ну и ладно, мне тоже не очень интересно сидеть на одном месте. Потянувшись, окинул взглядом полутемный зал, местами освещаемый светом армейских фонарей. Здесь собрались оба отряда, исключая расставленных часовых. В любом другом месте сейчас бы уже звучали веселые рассказы и песни, распеваемые хором, но сейчас было удивительно тихо, только некоторые, сгрудившись в кучку, о чем-то тихо шептались. Атмосфера мертвого города давила на каждого, не оставляя послаблений на правых и виноватых. Крепкие, здоровые мужики, и те не торопились шуметь и развлекаться, даже в момент выдавшегося отдыха, ожидания будущих решений. Мертвый город давил на психику, заставляя себя чувствовать в центре вражеского лагеря, не давая ни мгновения на то, чтобы почувствовать себя в безопасности.
Пройдя через разграбленный зал к пожарной лестнице, я объяснил часовому, что мне надо на крыше и стал подниматься по пожарной лестнице. Ее солдаты не удосужились расчистить, нужды в этом не видели. Поэтому на ней до сих пор оставался засохший ручеек крови, собиравшийся на ступеньках в виде небольших красных сосулек. Остатки картонных коробок и каких-то деревяшек вынуждали подниматься медленно и осторожно, дабы не поскользнуться. Дверь на крышу пытались закрыть, но хлипкий замок с мясом вырвали из железной двери, выдрав вместе с болтами. Рядом валялся труп зомби с пожарным топором в голове, рукоятку которого заливала кровь. Распахнутую дверь сторожил еще один солдат, скрывшись за вентиляционной вытяжкой. Здесь приходилось быть особенно внимательным, крыша отлично просматривается в бинокль с колокольни. Пришлось ползком пробираться к этому укрытию.
На крыше до военных кто-то пытался спрятаться от мертвецов, но не успел дождаться военного вертолета. Несколько луж крови и объеденные костяки тел указывали на места, где вели последний бой выжившие. В одной луже лежала охотничья двустволка, раскрытая для новой зарядки. Раскиданные вокруг пустые гильзы отмечали количество сделанных выстрелов. Оглянувшись и примерно посмотрев на лежащие скелеты, обгрызенные почти дочиста, я понял, что человек совершенно не умел обращаться с оружием. Расстреляно было не меньше двух упаковок, но подстрелили чуть больше десятка зомби, прорвавшихся на крышу. Огнестрел был только у одного, остальные оборонялись едва ли не голыми руками – в крови лежали палки, куски железа, в общем, все то, чем можно отмахнуться от мертвеца, когда нормального оружия под рукой нет. Не менее пяти человек погибло тут в безуспешной попытке спастись. Пытаться что-то здесь убирать не имело смысла, мертвяки в буквальном смысле растащили тела на куски. Подбирать ружье уже не имело смысла, оружия и так хватало. К тому же у меня вряд ли были походящие под этот ствол патроны.
Поправив сползший со спины автомат, я пролез к солдату за вентиляционный выход. Он спокойно сидел и курил сигарету, только помог пролезть, подтянув за руку. На нем был странный костюм, похожий на «лешего», только не травяной или болотный, к каким я уже привык, а серо-бурого цвета, так что со стороны казался похожим на кучу щебенки. Наверняка городской вариант и отлично выглядевший. Если бы не откинутый капюшон и висящий на плече противогаз, то я бы его и совсем не заметил бы в полумраке приближающейся ночи.
– Вот ведь времена пошли, – сказал он мне так, словно мы тут уже вместе несколько часов сидим, – даже покурить нельзя без того, чтобы дряни не нанюхаться. Хоть бросай это дело. Особенно если сигареты никто делать не будет. Самосад сажать, хоть что-то будет.
– Меня командир прислал, – сказал я выглядывая за угол, – проверить, как у вас дела. Есть интересные наблюдения, или ничего не видишь отсюда?
Солдат отбросил недокуренную сигарету и нацепил противогаз, больше не мог терпеть окружающую вонь. Накинув сверху капюшон так, чтобы маскировочная сетка прикрыла лицо, он тоже выглянул за угол, но с другой стороны. Убедившись, что все чисто, снова повернулся ко мне.
– Это надо у Димки спрашивать, это он у нас снайпер, я просто ему спину прикрываю. Потому и сижу здесь. Он там, на углу здания, как раз где на Кремль можно глянуть. Ползи к нему.
Спецназовский снайпер залег на углу крыши, поставив сошки винтовки почти на самый край, и оглядывал окрестности в мощный оптический прицел. Длинный и тяжелый ствол снайперской винтовки высовывался вперед на добрый метр, и ветер трепетал маленькие лоскутки маскировки, закрывавшей ствол по всей длине. Солдат настолько был занят своим делом, что даже не заметил моего приближения, а может, доверял своему напарнику, в обязанности которого входило не подпускать к наблюдатели нежить. Хоть ее здесь и не должно быть, но рисковать не стоило. Для того же мутанта влезть на третий этаж не составляло особенного труда, особенно если он чувствовал человека.
– Я от начальства, – сказал я, ложась на спину рядом с ним, – прислали разузнать обстановку, что у вас и как.
– Да все как всегда, – сказал он, отрываясь от прицела, – если интересно, можешь сам посмотреть. Мне самому уже все осточертенело.
Откатившись в сторону, он освободил мне прицел для наблюдения. Винтовка была адоптирована для ведения боевых действий в условиях радиоактивного или биологического заражения, а потому имело специальный расширенный наглазник, в который удобно вставлялась линза противогаза. Подобравшись поближе, я взялся за оружие. Вес у винтовки был очень порядочный, ее с непривычки даже держать было тяжело, не то, что поворачивать. Сошки же не просто были установлены, а прямо воткнуты в старое железо крыши, пробив пару аккуратных отверстий.
Оружие было оборудовано великолепным оптическим прицелом, настолько мощным, что каждый листочек на дереве в парке перед колокольней было отлично видно. И видно то, что с парком стало. Нет, не мертвецы его захватили и не бродили там подобно коровьему стаду, а именно люди изменили до неузнаваемости. Большей части деревьев уже не было, спилены под корень и пущены на строительство
