бейте особенно сильно. Или хотя бы, чтобы следов очень заметных не осталось. Скоро вас снова на выезд, не хотелось бы ваш отряд наблюдать с избитыми мордами. К тому же уже даже полковник интересуется, как здесь молодняк приживается.
– Да все пучком, начальник, – миролюбиво согласился мужик и даже развел руками в стороны. При этом я успел заметить на пальцах наколки в виде перстней, что говорило о высоком статусе этого человека в прежнем мире, но только в местах не столь отдаленных. В этот момент человек показался мне еще менее привлекательным.
– Смотри у меня, – пригрозил ему бригадир, показав кулак перед самым носом татуированного, – надоели вы мне все со своими замашками тюремными. Не для этого вытаскивали вас с зон, а для того, чтобы дело делали.
– Так мы и делаем, начальник, – даже несколько обиженным голосом сказал бывший заключенный, – и делаем хорошо, ваше начальство не жалуется.
Не найдя, что ответить, бригадир взмахнул руками и круто развернулся в сторону выхода, даже проскрипев каблуками по полу. Проводив его взглядом, татуированный нежно, почти по-отечески взял меня за плечи и повел показывать мою койку. Говорил он при этом много и очень часто не по делу, а больше пытаясь и меня раскрутить на ответные излияния и таким образом выудить хоть немного информации. Только на разговоры я настроен не был и каждый раз отвечал односложно или простейшими предложениями без особого смысла.
– Тут, парень, уже не малина, – сказал он, отводя меня от толпы, восторженной взревевшей при виде очередного хорошего удара, –видишь, люди даже перед таким попадаловом, как зомби, толком объединится не могут. Бывает, и друг другу морды бьют. Ты же не хочешь, чтобы тебе морду набили? Так ведь?
Я кивнул, преданно глядя ему в глаза, но все равно ничего не отвечая. При этом татуированный даже остановился, наверное, думая, что мне необходимо время, чтобы выдавить из себя такой простой ответ, или, что я не могу на ходу думать и говорить. Я же продолжал молчать и внимательно рассматривать шрам у него под левым глазом, изображая искреннюю заинтересованность в его поучениях. Решив для себя, что новое пополнение, переданное прямо в руки, все же немного сошло с ума, татуированный продолжил, рассчитывая, что когда-нибудь я и заговорю.
– И задача наша заключается в том, новенький, чтобы поддерживать при новых хозяевах, которые действительно разбираются по понятиям, как над жить в этом мире, гораздо более опасном, чем прежний, порядок, столь необходимый уцелевшим людям. Многие так и не понявшие, что ничего хорошего не выйдет, если жить по-прежнему, пытаются этому мешать. А вот мы и мешаем им по мере сил. Понятно объясняю?
Мы шли прямо через всю казарму, не задерживаясь даже на то, чтобы кого-нибудь обойти. Если кто- то из карателей зазевался или оказывался на пути татуированного, то его просто отпихивали или толкали в сторону. Громогласно обещая смерть всем и каждому, обиженный зек оборачивался, но увидев виновника, мигом уходил в сторону, позволяя себе лишь только что-нибудь пробурчать под нос. В достаточно широких проходах между рядами кроватей были даже столы поставлены и привинчены к полу стеллажи со всякой мелочью, где рядом с грязными ботинками, стрелянными гильзами, полупустыми магазинами для автоматов, лежали презервативы, пустые банки консервов, бутылки с водкой или пивом, смятые пачки из- под сигарет, какие-то непонятные свертки из бумаги или целлофана. На столах обычно стояли такие же бутылки с водкой или мутными самогоном, быстро опустошаемые сразу в несколько глоток, или же резались в карты, матерясь без перерыва и хлопая кусочками картона по столешнице так, словно рассчитывая ее пробить. Один такой стол татуированый даже перевернул, а в ответ на возмущенные крики о недоигранной партии рявкнул, чтобы в таком случае не загораживали проход. Вернувшись к нашему разговору, он выжидательно посмотрел на меня, снова ожидая ответной реплики, уже побаиваясь, что ему попался немой.
– Ага, понятно, – кивнул я головой, так же преданно глядя ему в глаза. Татуированный посмотрел на меня так, словно только что услышал от меня рассказ об моем поедании собственной матери. Удивился, наверное, то я все же решил отвечать на его пространственные объяснения вполне конкретной задачи.
– Слышь, мелкий, – странно это было слышать от человека, который, несмотря на довольно мясистое телосложение и почти квадратные плечи, из которых сразу начиналась голова без всякого намека на шею, все же был почти на голову ниже меня, и произносил эту фразу, глядя снизу вверх. Комментировать вслух я это не стал, поэтому татуированный продолжал как ни в чем не бывало, – ты тут из себя целку не строй, а то так далеко не уедем, сам потом жалеть будешь.
– Я из себя ничего не строю, – спокойно сказал ему, ответив ему не менее суровым взором, но не сумев пробить наглую самоуверенность бывшего зека,
– просто скажите, что мне надо делать и чего делать не надо, без всяких обходов и игр.
– Смотри, – зек смотрел на меня с недоброй усмешкой, – цыпленок показал зубки. Ничего, мелкий, это тоже правильно. А то будешь как наш Славик, ублажать по первому требованию. Уверен, тебе это будет не по душе. Хотя, знаешь, и здесь найдутся четкие пацаны, которые почти всю свою жизнь провели на зонах, баб почти не видели, вот и мечтали о том, чтобы подогнали к ним в камеру мальчика покрасивей, как ты, например, – прочитав искренне отвращение на моем лице, зек заржал гнусным смехом, больше похожим на лай простуженной собаки.
Как раз в этот момент мы проходили мимо группки, собравшейся вокруг этого самого Славика. Усмехавшийся татуированный указал мне на него, предварительно ткнув локтем. Тощий мужичонка, почти лысый, обслуживал сразу двоих, стоя на коленях под одобрительные смешки только ожидавших очереди.
– Не, ты не думай, что тут только одни голубые собрались, – весело сказал зек, разглядывая мое лицо, на котором читалось желание как можно быстрее забыть все только что увиденное, – да и работы невпроворот, трофеев хватает. Только начальство намертво стоит на нежелании привозить баб с собой в казарму. А нашим мужикам если приспичит, то хоть на стенку лезь. Во и зачмыренных подставляют. Или таких как ты, больно гордых. Просто так нагибают, чтобы дальше не строили из себя очень важных. Не любят у нас всех, кто себя выше пацанов считает. Распальцовка здесь уже рулит, как и зеленые. Все только с Республики кормятся, а мы к ней ближе всех, поэтому и сами устанавливаем, кто и как. Вот это тебе тоже запомнить надо. Кстати, твоя койка. Здесь раньше Холь был, да какая-то гнида ему в пасть заряд дроби всадила. Быль Холь, да сплыл, – и сам заржал над своей плоской шуткой.
Мы остановились около двухъярусной кровати, на верхней койке которой спал, выставив грязные ноги с черными ногтями из-под кровати здоровый мужик с чертами лица напоминающих о выходцах с Кавказа, а на нижней, на которую татуированный и показал, лежала обутая в ботинок нога. Владелец конечности сидел на соседней койке, сверля меня наглым взором, ожидая праведного возмущения и всевозможного шума.
– Уберите, пожалуйста, ногу, – вежливо попросил я, даже не рассчитывая, что он согласится исполнить мою просьбу. Татуированный чуть сдвинулся в сторону, оставив нас вдвоем и не мешая перестреливаться взглядами.
– Молоденький, – сказал положивший на мою койку ногу зек с непонятной интонацией, – значит, новенький. Откуда вы только беретесь?
– Сухой, – суровым голосом сказал татуированный, – ты можешь не лезть ко всем подряд. Парень только пришел, ему освоится надо, а ты сразу лезешь. Может, он на деле покажет, что четкий пацан.
– Вась, – спокойно сказал Сухой, не сводя с меня взгляда и не убирая ноги с койки, – тебя сделали десятником потому что ты был шестеркой у Танка, но от этого в людях ты лучше разбираться не стал. Это не пацан, а так, гниль. Из него и человек никогда не получится. До нас с тобой ему никогда не дорасти. Ты еще освоится ему надо… Сразу таких убивать надо, чтобы не плодились зря. Нарожают уродов, а потом удивляются, откуда только дураки берутся.
Я мог выносить оскорбления от полковника и даже от этого десятника, потому что представлял, зачем это делаю, но вот от каждого встречного глотать всяческие унижения не собирался, особенно когда их вот так кидают тебе в лицо, уверенные в собственном превосходстве. Не отводя взгляд одним ударом ноги сшиб его конечность со своей кровати, так резко, что успел еще раз пнуть его чуть выше ботинка, когда нога коснулась пола. Вскочив как ужаленный, зек бросился на меня с кулаками, но вместо этого натолкнулся на
