повел рукой. Мол, выбирайте сами. Они и накололись.
Пройдя вдоль строя, Голубев выбрал самого 'слабого' бойца. Юрку Лесныха… Обманулся Василий. Поглядел на полные Юркины щеки, начинающее выпирать пузцо, иначе говоря – 'морскую грудь' или 'комок нервов', и решил, что такой увалень большой опасности не представляет. Да-а… Мишка косолапый, любимец детворы в цирке, в лесу совсем другой зверь получается… Обманулся Василий.
Это быстро стало понятно и остальным.
Пара истребителей взлетела, прошла чуток, развернулась и над аэродромом разошлась. 'Лавочка', имеющая мотор помощнее, резво пошла вверх. Только с 'эталонным' третьяком такие шалости не проходят. При нужной скорости, 'Як' может на боевом развороте выскочить на полтора километра ввысь.
Но Юрка этого делать не стал. Он решил сделать 'лавку' на вираже… Вот гвардеец, набрав превышение, пошел в атаку в пологом пикировании. Юрка разбежался ему навстречу. За миг, когда в реальном бою противник начал бы стрелять, третьяк вспорхнул вверх, перевернулся, упал, и прочно сел 'Ла-5' на хвост. Как пилот ни старался, Юрку он сбросить не смог.
— Все, кина не будет… — махнул рукой Голубев. — Садись, 'попугай'!
Пара истребителей совершила красивую синхронную посадку. Мы сдержанно молчали.
— Это у вас самый слабый летчик? — подозрительно поинтересовался Голубев.
— Ага, Василий, угадал! Мы его вообще стараемся в полеты не брать. Летать он ваще не умеет…
Сзади грохнул взрыв смеха. Смеялись все, и громы, и гвардейцы.
Вчера над Балтикой пронесся шторм. Вылетов не было. Мы продолжали усиленно готовиться к полетам над морем. Пора было приступать к выполнению боевой задачи. Сегодня немного распогодилось, и на аэродроме засуетился народ.
— Ну, что, 'громы'? Пойдете сегодня с нами? — укладывая в планшет карту, задал мне вопрос майор Голубев.
— А вы куда, Василий?
— Штормом загнало наши тральщики, 'охотники' и торпедные катера в бухту Гаково, недалеко от устья Невы. Цель для немцев желанная… Одним ударом много наворотить могут… Мы идем на прикрытие наших боевых кораблей.
— Конечно, и мы с тобой! Возьмешь нашу шестерку? Я тоже буду.
— Хорошо, Виктор. Только учти – идете в роли наблюдателей. Мы с вами еще не слетались, взаимодействие не отработано. Чтобы избежать сумятицы и мешанины, будете в прикрытии. Ваши цели – выпавшие из строя немцы, и те, кто попытается захватить высоту. По рукам? Без обид?
— О чем говоришь, командир! Сказано – сделано.
— Вот и ладно… Готовьтесь – сейчас взлетаем…
Пришло время, и за двумя шестерками 'Ла-5' взлетело звено Извольского и я с Базилем. Звено Кузи я оставил на дежурстве в готовности N 2. Пойдут на усиление или еще что случится – перехватят.
'Лавочки' разделились, одна группа пошла на Гаково, другая стала патрулировать на возможном курсе подхода немецких бомбардировщиков. Мы потянулись за группой Голубева.
Летая на полутора тысячах, почти под нижним краем облаков, мы приготвились к встрече с противником. Чуть ниже и впереди нас шла шестерка 'Ла-пятых', выше и сзади – привычно зависла пара Кира. Все самолеты соблюдали полное радиомолчание.
Вдруг, в наушниках раздалось: 'Далеко справа!' это кто-то из истребителей Голубева углядел фашистов. Покачиванием крыльев я дал команду приготовиться к бою. Восходящие потоки взбаламученного недавним штормом воздуха кидали наши истребители, но, после моей команды, строй обрел строгую четкость. Мы готовы.
Вот они! Теперь и я увидел шестерку немецких самолетов. Скорее всего – 'Фокке-Вульфы'. Точно, они! Началось…
Однако Голубев не торопится атаковать. Он уводит своих в сторону. Пошли за ним и мы… Я понимаю, комполка ставит передовую группу немцев, летящих на расчистку воздуха, под удар другой шестерки своих самолетов, а сам ждет подхода основных сил – бомбардировщиков и прикрытия немцев.
Впереди завязался бой. Слышны команды: 'Соколы! Слева тупорылые. Атакуем!' Потянулись светящиеся пушечные трассы. В наушниках прогромыхал чей-то крепкий мат. 'Пропускай его! Пропускай! Не тянись – подставишься!' И снова – трассы.
А вот и наши гости! Впереди строя бомбардировщиков широким фронтом идут две четверки 'ФВ-190'. За ними вижу длинную колонну бомберов. По их флангам – еще по четыре фоки. Сколько же вас…
Голубев дает на аэродром команду поднять усиление. И тут же командует своим: 'Атака снизу, на скорости, бьем лаптей!'
Шестерка гвардейцев красивым виражом заходит в атаку на бомбардировщики. Пара 'лавок' отсекает кинувшихся наперерез фок. Огонь! Пушечные трассы кромсают строй 'лапотников'. Сразу задымили два бомбардировщика.
— Дед, не пора?!
Это Кир нервничает. Зря беспокоится. Мы вмешаемся лишь в случае крайней необходимости. Нельзя непродуманным вмешательством сорвать действия группы Голубева.
— Кир! Держать высоту! Только отбивать атаки на наших! Работай диспетчером и спасателем, понял?
— Есть…
Суматошно закрутился клубок самолетов. Вот из него выпала пара фок, и стала в правый вираж, намереваясь выйти в хвост гвардейцам.
— Звено! Удар фронтом, огонь по готовности! Пошли!
Мы молнией падаем на фок. Они, запоздав с обнаружением угрозы, обречены. 'Рр-р-ры' – басовито ревут пушки. Одна фока вспыхнула, другая, одевшаяся густой черной шубой дыма, пошла вниз. Из дыма вылетела фигурка пилота, распустился двухцветный парашют. Ничего, морячки подберут.
— Звено, боевой!
Наши истребители разом вспорхнули вверх. Не прекращая виража, внимательно смотрю за воздушным боем. Первая атака группы Голубева не принесла перелома в ходе боя. Да и не могла принести… Слишком много немцев. Бомбардировщики сбили строй плотнее и под прикрытием шестерки фок продолжали идти на наши корабли. А остальные 'Фокке-Вульфы' с двух сторон попытались зажать наши истребители. Маневренные 'лавочки' закрутились в восходящих полувертикалях.
— Кир – удар по лидеру бомберов! Лесной – атакуем парами!
— Принял!
Как на 'лапотников' падал Кир, я не видел – некогда. Две наши пары зашли на шестерку фок. Атака – и две фоки, дымя, потянулись прочь. Ффух-х, немножко полегче…
В это время на гвардейца Леню Белоусова (а он только-только начал боевые вылеты после потери ног) зашло сразу две пары немцев. Одну атаку отбил ведомый Белоусова Василий Потапов, вторую – Карпунин. Но один фашист – виртуозно маневрирующий на 'ФВ-190', с разворота снова зашел в атаку. Тут в дело вступил Голубев.
— Смотри! Смотри! — только и успел крикнуть я.
Истребитель Голубева в полуразвороте кинулся наперерез фашисту. Тот заметил угрозу и свечой пошел вверх. 'Лавочка' комполка, набрав скорость, стала настигать немца. Он бросился в пике, к самой воде. Голубев уверенно сидел у него на хвосте, но пока не стрелял.
Опасаясь просадки после пикирования и удара о воду, немец начал подъем. Вот теперь Голубев, державший превышение, легко настиг 'Фокке-Вульф'. Короткая пушечная очередь – и мотор немца встал. Отлетел фонарь фоки, и из мертвого уже истребителя вывалился летчик. Успел… хотя и высота небольшая. К парашютисту уже бежал наш катер. Получишь путевку в лагерь, фриц! Отдохнешь немного… Заслужил.
Этот удар Голубева стал переломным в бою с истребительным прикрытием. Немецкие истребители желание драться утратили совсем. Но бомбардировщики все еще пытались дотянуться до наших кораблей.
— Кир – еще удар по бомберам!
