«И в одном селении случилось так, что старый вождь был ранен в бою с врагами. Раны его оказались смертельными, и шаман начал готовить дух вождя к путешествию в мир иной. Но дочь вождя, презрев обычаи предков, прогнала шамана и обратилась к пришельцу с Темной Луны, дабы он исцелил ее отца.
И пришелец явился, но, осмотрев умирающего, сказал, что не может ему помочь. Тогда дочь вождя вопросила гневно: чего же стоит в таком случае великая магия Темной Луны? И разве не владеют пришельцы тайной вечной молодости?
На это ответил волшебник, что обитатели Темной Луны, странствующие среди миров, несут в себе прозрачного зверя йирг, который дарует им силу и долголетие, излечивает раны и может даже воскресить недавно умершего. Но люди Земли слишком слабы духом и телом, чтобы удержать зверя в его космическом цикле воплощений, и лечение такое приведет к погибели.
Дочь вождя ответила, что не знает более сильного человека, чем ее отец, и что прикажет она сделать тсантсу[1] из головы пришельца, а тело бросить на съедение злобным пираньям, дабы никакой зверь не исцелил его. Пусть колдун отдаст прозрачных зверей, сколько имеет, или не жить ему!
И пришелец сказал, что исполнит волю ее, а затем уйдет навсегда из земель ксальтеков, где относятся так к пришедшим с добром. И принес он сосуды с волшебными зверями, что исцеляют, и ушел прочь.
А старый вождь на другой день уже был здоров и силен. И народ его ликовал и праздновал чудесное исцеление. Враги же, узнав об этом, вострепетали…»
— Да уж, история в духе фон Дэникена, — усмехнулся Пескарев. — Странно, что вы, молодой человек, верите в эти старые байки о палеоконтактах.
— Это еще не все, — возразил я. — При раскопках одного заброшенного поселения я обнаружил странную керамику, нетипичную для ксальтеков. Там есть полустертые иероглифы, которые не удалось расшифровать. От древних сосудов остались лишь черепки, но один оказался цел и запечатан. Вот он!
— И что же? — Пескарев с подозрением взглянул на мою находку.
— Я хочу, чтобы вы проверили… нет ли там чего-то по вашей части… какого-нибудь паразита…
— Прозрачного зверя йирг? — вновь усмехнулся ученый. Очевидно, в его глазах я выглядел уже полным идиотом. — Хорошо, я посмотрю.
Вы спросите, почему же я сам не вскрыл таинственный сосуд и не проверил свою безумную гипотезу? Должен признаться, всякий раз меня останавливал страх — мучительный и постыдный страх перед неведомым, невероятным… Страх, недостойный настоящего ученого. Одно дело — фантазировать на бумаге, и совсем другое — держать тайну в руках, вживую соприкоснуться с легендой.
На следующий день Пескарев сообщил мне, что в сосуде находилось всего лишь прогорклое масло, и никаких признаков чего-либо еще. Я испытал облегчение. Пусть моя фантастическая гипотеза не подтвердилась, зато привычный мир устоял. Легендам место в устах сказителей и на страницах книг, но не в реальной жизни.
Через неделю я встретил Пескарева на университетской вечеринке и поразился произошедшей в нем перемене. Он словно сбросил лет десять — лысина как будто стала зарастать, морщины на лице разгладились, глаза заблестели. Он танцевал с какой-то молоденькой преподавательницей…
Я тогда решил, что старику, как говорится, ударил бес в ребро, и он решил воспользоваться услугами салона красоты или чего-то в этом роде. В течение месяца я еще пару раз видел ихтиолога. Он выглядел все лучше, однако, как мне показалось, избегал меня.
Теперь я перехожу к самому главному. Когда весь университетский городок судачит о загадочной смерти ученого, я уже не могу оставаться в стороне. Хотя вы, возможно, сочтете это всего лишь очередной фантазией. Однако версии ритуального убийства или террористического акта выглядят также не слишком правдоподобно.
Я полагаю, что доктор Пескарев обманул меня, и в древнем сосуде было отнюдь не масло. Я думаю, он принял в себя инопланетного зверя, спавшего там сотни лет, и тот одарил старика молодостью и силой.
Жаль, что я не успел ознакомить его с последней частью легенды. Слишком фантастичной она должна была показаться непосвященному! Но, по иронии судьбы, происшедшее вполне согласуется с тем, что Пескарев рассказывал мне о паразитах, жизненных циклах и хищниках.
«И прошла луна с тех пор, как свершилось чудо.
В начале второй луны со старым вождем стало твориться неладное. Стал он мало есть и много спать, перестал узнавать родных своих, а потом стал распевать, качаясь в такт, странную песнь на неведомом наречии, так что сам шаман пришел в священный ужас, ибо причастен был тайнам иных миров. А простой народ не знал, что и думать.
И свершилось пророчество колдуна так, как не ждал этого никто: из надзвездной бездны явилось чудовище со множеством рук, словно змеи, и поглотило старого вождя и дочь его, что была рядом, а затем сгинуло без следа, испустив зловонный дым.
Тогда сказал мудрый шаман: это кара за то, что нарушены были законы предков. С тех пор позабыли люди магию Темной Луны».
№ 6
Марк Москвитин
СТАНЦИЯ «БАЯРДЕНА»
Он не так уж давно привык к виду немерцающих звезд. Как и весь их выпуск, три года учившийся в Суздальской Высшей школе космонавтики.
Вместе со своей группой Андрей Варенцов проходил дипломную практику на базе «Сокол» в системе Юпитера.
Там он и увидел впервые своих будущих товарищей, пилотов с «Баярдены». Раз или два они прилетали на «Сокол» — высокие молчаливые парни с пугающе прекрасными глазами.
«Баярдена» принадлежала Институту околосветовых аспектов. Больше ясности вносило его неофициальное название: Институт скорости. Полтора десятилетия назад стало окончательно ясно, что земная астронавтика подошла к краю своих возможностей. Подпространственные «прыжки» с увеличением расстояния до цели становились все менее точными. Если «прыжок» рассчитывался более чем на сорок — сорок пять световых лет, корабль могло зашвырнуть вообще неизвестно куда. Невзирая на любые ухищрения штурманов. Идти же короткими последовательными прыжками, «пунктиром», было опасно. Корабли имели ограниченный ресурс по числу прыжков. После его выработки начинали изменяться свойства материалов, из которых был построен звездолет. Были случаи, когда корабли буквально рассыпались. Гибли экспедиции…
Группа физиков во главе с Рышардом Недзвецким предложила вернуться к заброшенному было направлению — полетам с околосветовыми скоростями, при которых стоило поискать приемлемый баланс между временем отсутствия астронавтов на Земле и субъективным временем полета. Изучить все тонкости
