кожаные краги,
а под ними руки
холодней бумаги!
А они про вас все сами знали,
а они проезд загородили,
а они народ в дома загнали,
вам велели, чтобы выходили.
Хоть по одному, хоть вдвоем.
Не поговорив, не убьем.
Поскорей, сказали, выходите,
и с собой возьмите, что не ваше:
все, что есть у вас, уже не ваше,
но вы сами знаете, что важно.
Айдате за мною,
я знаю, я скрою
– дай руку, пролезу -
и к лесу, и к лесу,
там есть у меня захоронка.
И словно бы кончилась пленка.
14.
– Анатолию Скворцову,
пятьдесят восьмой год рождения,
предлагается выйти на главную улицу.
С вещами. Повторяю,
с вещами.
– Анатолий Скворцов, год рождения пятьдесят восьмой, судимостей не имеет, женат дважды, детей не имеет, водительские права категории С, вам предлагается выйти на главную улицу.
С вещами.
Повторяю, с вещами.
…Говорят, как радио, подряд.
Вроде и негромко говорят,
только слышно в каждом волоске,
по домам, по улицам, везде.
И душа заходится в тоске,
Словно рыба на сковороде.
15.
Что жизнь? Мура.
Битое корыто.
В земле дыра
досками прикрыта,
рыжим мхом заложена
и – давно заброшена.
Нина говорила:
Мать, сыра землица,
общая могила,
дай нам разместиться!
Удели покоя,
заслони рукою.
Тело белое остыло,
быть собою перестало,
то-то нас не видно было,
то-то нас не слышно стало.
Чу! Шу! Бала-ба!
Плюс чего-то про гроба.
И заулыбалась, как невеста,
опуская вялые ресницы,
и в землянке стало больше места,
даже не приходится тесниться.
Коля смотрит грозно, непонятно
и глаза его застыли рыбьи,
словно водоем подернут зыбью:
проступили полосы и пятна.
Может, сказывается усталость?
Может, дело в подземельном свете?
Вот и Толик: от него осталась,
может, треть, а то и меньше трети.
Был он представительный мужчина,
был он злой, азартный и веселый
и гонял тяжелые машины
наглой птицей с головою голой.
А теперь он зыбкий, как водица.
Жизнь ушла. И на кого сердиться?
Говорит Колян – неполным звуком
механического пианино:
позабудь свои приемы, Нина.
Где ты научилась этим штукам?
Я такое вижу не впервые.
Лишний труд: под небом все живые.
16.
Нина
словно
простыни на весу.
Нина встала – стала намного выше.
Глядишь – а они не в земле, а в другом лесу,
дерево вроде стен и заместо крыши.
И она говорит, встряхивая головой,
ледяным кулаком стуча в белизну березы:
