крохотных лавок, кофеен, мечетей и ремесленных лавок. Едва миновав ворота, они прошли под огромным золотым геральдическим щитом, оставшимся здесь от времен Османской империи, будто в напоминание, что старые обычаи еще свежи в памяти. Несмотря на извилистость и тесноту торговых рядов, на рынке царил строгий порядок. Один ряд занимали десятки медников; в другом можно было приобрести только подержанные Кораны, и ничего более. Дальше всеми цветами радуги пламенели тысячи ярдов разнообразных тканей. И так ряд за рядом – там шеренги прилавков, заваленных стопками овчины, тут переулок браслетов и бус; а вот единственный в мире лотошный ряд, торгующий исключительно портретами Мехмеда Завоевателя.
– Помнится, Заболоцкий заявлял, что это не увеселительная прогулка, но я не могу отделаться от ощущения, что приехал отдохнуть, – хмуро буркнул Шеннон.
– Наслаждайся, пока есть возможность.
– Да не по душе мне быть туристом! Вот если бы с Катриной… Тогда я не против.
Порой Шеннон капризничал, как ребенок, но в таких случаях Инди просто не обращал на друга никакого внимания. Инди тоже не терпелось тронуться в путь, но и Стамбул его вполне устраивал. Это трепетный, дружелюбный город, хоть и кажущийся западному человеку несколько путаным и суматошным. В каком-то смысле он более доступен для чужестранца, чем североевропейские города. Здешние жители куда охотнее задерживаются, чтобы ответить на вопрос, даже если ответ им неведом, а заодно почти каждый считает долгом задать пару вопросов от себя. Им даже в голову не приходит, что приезжий может знать их язык, и потому бывают рады всякой его попытке заговорить по-турецки. Инди довелось посетить Турцию в отрочестве, и его весьма утешило, что в этом отношении страна ничуть не переменилась.
Добравшись до сапожного ряда, Шеннон застыл, воззрившись на бесконечный строй ботинок. В конце концов их с Инди заманили в одну из лавок на чашку мятного чаю, и пока пожилой владелец примерял Шеннону ботинки, его сын пытался сбыть какой-нибудь товар Инди. Не заметив во взгляде клиента ни малейшего интереса, черноглазый юноша вместе с табуретом подвинулся поближе к нему и намекнул на возможность приобрести особые ботинки.
– Вот видите, внутри лишний слой кожи, где вы можете спрятать вещи, не предназначенные для взгляда таможни. Понимаете?
Инди никак не мог взять в толк, что же можно спрятать в ботинке от таможенников.
– Ну-ка, растолкуй!
– Я сразу подумал, что вас это заинтересует. Видите ли, я могу зашить в подкладку пакетики с порошком, и вы сделаете большие деньги, когда вернетесь в свою богатую страну. Понимаете?
– С каким еще порошком?
– С героином. Ну, знаете, из мака.
– Нет, спасибо, – Инди отставил чашку. – Джек, перед покупкой убедись, что в твоих новых ботинках нет двойной подкладки.
– Как раз это меня в данный момент не тревожит, – откликнулся Шеннон. – Они не шьют ботинок двенадцатого размера.
Но юный сапожник не собирался отступать.
– Поглядите-ка на это. – Показав Инди подошву ботинка, он повернул каблук, и оттуда выскользнуло трехдюймовое лезвие.
– Вот это уже интереснее, – Инди осмотрел каблук. – Вы можете проделать то же с моим каблуком?
– Не успеете и глазом моргнуть, – улыбнулся юноша.
Минуты через три они перешли в другую лавку, из нее в третью – пока не отыскали ботинки Шеннону по ноге. Всякий раз их потчевали чаем, а когда Шеннон, наконец, сделал свою покупку, вокруг собралась целая свита зевак, следивших за каждым их движением.
– Похоже, сегодня мы в центре внимания, – отметил Шеннон.
– Не каждый день им доводится видеть длинных, тощих и рыжеволосых парней.
– Пожалуй. Жаль, корнета со мной нет! Я бы с головой окунул их в чикагский джаз.
– Это уж точно! Давай-ка поищем ресторан.
Они двинулись вперед, а зеваки следом.
– Как по-твоему, нас ждут неприятности? – бросив взгляд через плечо, спросил Шеннон.
– Не-а. Они просто праздные зеваки, вот и все. На рынке вполне безопасно.
– Тогда зачем тебе кнут и револьвер, да еще и ножик в каблуке?
– Только на случай, если я заблуждаюсь, – Инди обернулся, и все воззрились на него, будто на заезжего фокусника. – Есть на Крытом базаре хороший ресторан? – обратился Инди к ближайшему зеваке, мускулистому черноглазому человеку лет под сорок, лицо которого с выдающейся челюстью и орлиным носом украшали широченные усы, переходившие в бакенбарды.
Турок задумался, и на пару секунд воцарилась тишина. Затем кто-то подал реплику, и внезапно все разом загомонили, будто выбор ресторана – предмет серьезного диспута. Наконец, спрошенный взмахом руки велел всем замолчать.
– Меня звать Хасан, – с акцентом сказал он по-английски. – Я провожу вас в очень хороший ресторан на улице Кофеен.
Поначалу Инди удивился: неужели тому больше нечем заняться? – но тут же сообразил, что судить здешних людей по своим западным меркам неразумно.
– Ладно, пошли!
Прокладывая путь по рынку, Хасан поинтересовался, для чего они приехали в Турцию.
– Собираемся взобраться на гору, – небрежно сообщил Инди.
– А зачем это вам? – не унимался Хасан.
– Хотим глянуть на корабль, – усмехнулся Инди.
– Инди! – укоризненно окликнул его Шеннон.
– Что случилось? – вполголоса осведомился Инди.
– Вокруг слишком много глаз и ушей.
Дойдя до ресторана, Инди полез в карман, но Хасан вскинул руки и затряс головой.
– Никакой платы! Вы наши гости.
– Tesekkur ederim, – Инди приподнял шляпу.
В обеденном зале свободных мест не нашлось, поэтому они сели за столик на открытом воздухе.
– Отличный мужик этот Хасан.
– Не возьму в толк, – Шеннон пригладил пятерней свои медные волосы.
– Чего?
– Куда он метит. Не верю я ему.
– Почему это?
– Взгляд у него недобрый.
– Джек, кончай! Просто ты еще не привык к туркам.
Шеннон обвел взглядом скопление лавок окрест и запруженную народом улицу.
– Нет, ты пойми меня правильно: мне здесь нравится. Базарная круговерть мне по нутру. Но подозрительного типа я распознаю с первого взгляда.
ГЛАВА 12. АЙЯ-СОФИЯ
По рекомендации официанта оба заказали себе cerkes kebabi circassian – блюдо из залитой острым соусом смеси гороха, ягнятины, картошки, баклажан, помидор и перца. В качестве дополнения к нему официант принес пилав, фасоль и хлеб.
Заметив залегшую меж бровей Шеннона морщину, Инди поинтересовался, чем ему это блюдо не по вкусу.
– Да нет, все вкусно. Очень вкусно. Я просто ломаю голову, с чего это вдруг они решили переименовать Константинополь. В том смысле, что если б переименовали Чикаго, народ бы просто чокнулся.
