лежал конверт. Шеннон открыла его и достала карточку.
— О, теперь все ясно. — В ее голосе явственно прозвучало облегчение. — Я так и думала. Это от сотрудниц «Сазерленд Билдинг». Очень мило, но… — Она положила карточку в конверт, конверт в коробку и выжидающе посмотрела на Фрэнсиса. — Что-нибудь еще?
Джентльмен понял бы намек и, извинившись, закрыл дверь, но любопытство оказалось сильнее воспитания.
— Ты даже не хочешь посмотреть, что там? — спросил Фрэнсис.
Шеннон равнодушно пожала плечами.
— Мне не надо смотреть. Я так знаю. Ты, похоже, нечасто бываешь в магазинах дамского белья, иначе не спрашивал бы.
— Не делай поспешных выводов. Разумеется, мне прекрасно известно, что «Коттон Клаб» это марка сексуального женского белья, но, по-моему, твои подруги хотели бы, чтобы мы оценили их подарок вместе. Хотя, — с задумчивым видом добавил он, — можно сказать, что мы не успели рассмотреть. Я имею в виду, что молодоженам обычно не требуются дополнительные возбудители вроде…
Шеннон не дослушала.
— Ну, если ты настаиваешь.
Она развернула папиросную бумагу и извлекла нечто тонкое, полупрозрачное и кружевное, напоминающее паутинку и просвечивающее насквозь.
Воображение Фрэнсиса услужливо нарисовало картину — Шеннон в кружевном облачении, ничего не скрывающем и все подчеркивающем. Да, в мире есть штучки посильнее динамита.
Наверное, на его лице что-то отразилось, потому что Шеннон вдруг нахмурилась и сердито бросила:
— О, перестань, это всего лишь ночная сорочка.
Ночная сорочка? Да она свихнулась!
— Красивая вещица, но совершенно непрактичная, — продолжала Шеннон, и ее голос доносился до слуха Фрэнсиса будто издалека. — В ней же запросто замерзнешь.
Фрэнсис подумал, что такой вариант крайне маловероятен хотя бы потому, что любой оказавшийся рядом с Шеннон мужчина постарается согреть замерзающую бедняжку.
— Какая глупость покупать такие никчемные вещи, — продолжала Шеннон. — Все равно что выбрасывать деньги на ветер. К чему столько дорогущих кружев? Ты согласен? Эй, Фрэнсис? Что с тобой?
— Да, — с трудом выдавил он, — полностью согласен. Деньги на ветер. Уж лучше купить стеганое одеяло.
Шеннон небрежно скомкала сорочку и сунула ее в коробку.
— Ну… спасибо, что принес.
Только теперь до Фрэнсиса дошло, что он все еще стоит у двери, заслоняя проход. Он поспешно отступил и побрел к дивану. Должно быть, в ванной было чересчур душно, потому что на лбу у него выступил пот, в висках застучало.
И все же кое в чем Шеннон была права. Сотрудницы «Сазерленд Билдинг» определенно потратились зря. На кой черт нужны соблазнительные штучки женщине, изображающей из себя ледник?!
Хотя неделю назад, встречая его в аэропорту, она вела себя совсем иначе и уж никак не напоминала ледышку. Теперь же, после того как их объявили мужем и женой… В чем дело? Может быть, он допустил ошибку на самой церемонии? Сначала у Фрэнсиса и в мыслях не было ничего, кроме обычного, ничего не значащего, формального поцелуя. Но едва его губы коснулись губ Шеннон, как с ним что-то случилось, любопытство, словно разжавшаяся пружина, толкнуло его вперед: давай, приятель, выясни, не найдется ли в этом леднике парочки трещин.
Боже, да если бы он рискнул провести такой эксперимент в более уединенном месте, наверняка схлопотал бы по физиономии.
Что ж, любопытство осталось неудовлетворенным, вопрос без ответа. Шеннон почти не ответила на его поцелуй. Почти. Что-то все-таки всколыхнулось в ней, и это что-то заинтриговало Фрэнсиса. Сколько ни дуй на зеркало, оно останется бездушным стеклом, а вот мелкая рябь, пробившаяся на глади озера, указывает на возможность бури. Так что же это было — отклик желания или игра на публику?
Шеннон вышла из ванной. Нескольких минут ей вполне хватило, чтобы вытереть пену с мочки уха и поплотнее укутаться в халат, который в отличие от сорочки не обладал прозрачностью паутины.
Подойдя к сидевшему на диване Фрэнсису, она пожаловалась:
— Так устала, что ноги не держат. — И попыталась — без особого успеха — подавить зевок.
— Тебе помочь?
— Нет-нет, не надо.
Фрэнсис вздохнул. Черт бы побрал мужское воображение! Женщина может завернуться в халат, скрыть лицо под чадрой, напялить на себя водолазный скафандр, но, если мужчина видел хотя бы кончик мизинца, воображение без труда дорисует ему остальное.
Сейчас Фрэнсис смотрел на ее губы. Они были прекрасны и не нуждались в помаде, чтобы пробуждать не самые благопристойные желания.
Шеннон снова подавила зевок.
— Пожалуй, самое время ложиться спать. Предлагаю бросить монетку и загадать, кто располагается на кровати, а кто довольствуется диваном.
Фрэнсис усмехнулся.
— А не лучше ли сыграть в карты? Хотя здесь вряд ли найдется колода.
— Позвони портье. Впрочем, нет. В отеле еще месяц будут рассказывать о новобрачных, не придумавших ничего лучше, как убивать время игрой в карты.
— Можно объяснить, — предложил Фрэнсис, — что мы собираемся играть на раздевание.
— Нет, у меня идея получше. Диван — короче кровати, поэтому кровать достанется тебе; на диване ты и ноги не вытянешь. Пожалуйста, не спорь. И окажи мне любезность, помоги расстегнуть эту дурацкую заколку. У меня ничего не получается. — Шеннон провела рукой по волосам.
— О'кей.
Она опустилась рядом с ним на диван, неестественно выпрямив спину. Что может быть проще, чем расстегнуть заколку, подумал Фрэнсис, но уже через несколько секунд понял, что переоценил свои возможности. Его пальцы словно утратили присущую им ловкость. Может быть, на него подействовал исходящий от Шеннон аромат лилий или соблазнительный изгиб ее шеи? Ему захотелось прижаться к этой нежной, с матовым оттенком коже, вдохнуть ее запах, обнять за плечи, почувствовать упругую податливость женского тела…
Стоп, приказал он себе. Подумай о чем-то другом.
— Жаль все-таки, что ты заупрямилась, и мы не заказали свадебный торт. Я бы с удовольствием съел кусочек-другой.
Заколка наконец поддалась и упала на ладонь Фрэнсиса. Шеннон тряхнула головой и повернулась к нему лицом.
— Спасибо, — сказала она и улыбнулась.
— Не за что, — пробормотал Фрэнсис и отвел взгляд, подумав о том, насколько опаснее становится женщина, когда улыбается.
Шеннон знала, что не может позволить себе крепкий, глубокий сон. Именно поэтому она и предложила Фрэнсису лечь на кровати, понимая, что лишает себя привычного комфорта. Однако усталость, как физическая, так и психологическая, взяла верх над волей. Несколько минут Шеннон еще пыталась следить за развитием сюжета какого-то фильма, но потом стала проваливаться в дрему. Она смутно помнила, как Фрэнсис положил ее ноги на диван, как набросил на нее одеяло, и наступила темнота.
Ее разбудили солнечные лучи. Шеннон открыла глаза, повернула голову, чтобы взглянуть на часы, скривилась от боли в затекшей шее и… увидела Фрэнсиса.
Он спал, скрючившись в углу дивана, положив голову на спинку и удерживая на коленях ее ноги. Шеннон посмотрела на телевизор — выключен. Значит, Фрэнсис все же вставал, а не уснул, пытаясь
