Этот дом поначалу казался даже излишне строгим. Пол в холле был выложен черно-белой керамической плиткой. Витые перила лестницы вели на второй этаж. Под этой лестницей стоял стол, над которым висело зеркало. Все это приятно удивило Келли, которая хорошо знала прежнее жилище Лоренса, пожалуй, даже лучше, чем его самого.
Они вошли в гостиную, стены которой были выкрашены в темно-красный цвет. Несколько стульев и большая тахта затянуты чехлами из неотбеленного льна, на высоких окнах — шторы из тяжелого шелка цвета соломы. Толстый старинный ковер с восточным орнаментом покрывал паркетный пол перед камином.
— Нравится?
— Да, очень, — искренне призналась Келли.
— Столовая здесь. — Они прошли через холл в комнату, где стены были золотисто-коричневого цвета, а из мебели — только овальный стол на изящных ножках. — Я еще не нашел подходящие стулья и буфет, — пояснил Лоренс и повел за собой Келли в просторную, с необычайно высоким потолком кухню — темно- зеленую с белыми стенными шкафами. Оттуда дверь вела в оранжерею, выходившую в узкий, окруженный высокой стеной сад. Лоренс пододвинул гостье стул. — Садись, я приготовлю какие-нибудь сандвичи.
Она села, радуясь, что может дать отдых уставшим за день ногам.
— А что ты сделал с вещами Джилл?
— Ты шокирована, что я не сохранил их?
Он наполнил чайник и включил его, затем достал хлеб и начал нарезать тоненькими ломтиками.
— Нет, — заверила Келли. — Я думаю, ты поступил мудро. Но, Бога ради, скажи, ты ведь действительно любил ее?
Лоренс, резко повернувшись, пристально посмотрел ей в глаза.
— Ты сомневалась в этом?
— Нет, никогда, — Келли отвернулась. — Я думаю, ты взял своеобразный реванш за то, что позволил ей обставить другой дом в ее вкусе. Здешние интерьеры вряд ли могли понравиться Джилл…
— Я знаю, она хотела жить в современном доме, не похожем на тот, в котором выросла. Поэтому я помог осуществлению ее мечты, купив Джилл дом и позволив делать там все, что она хотела. Результат тебе известен — комфорт и уют. — Лоренс водрузил на стол банку с растворимым кофе.
— Джилл ценила это, и вы были счастливы.
— Потому что она была счастлива… — согласился Лоренс. Он положил на хлеб кусочки рыбы, сбрызнул лимоном и разрезал сандвичи на аккуратные треугольники и подал угощение на плоском фарфоровом блюде, которое Келли прежде никогда не видела. — Всю жизнь Джилл окружали люди, стремившиеся сделать ее счастливой, в том числе и ты!
— Я никогда не задумывалась над этим.
— Да, но ты ведь согласилась, когда Джилл упросила тебя быть подружкой на нашей свадьбе, хотя тебе совсем не хотелось этого. — Он поставил на стол две тарелки, пододвинул блюдо с сандвичами поближе к Келли и сел напротив, вопросительно подняв темную бровь. — Признайся, ты ведь была не в восторге от этой идеи?!
— Откуда ты знаешь? — Келли не скрывала удивления.
— Джилл рассказывала. Кроме того, я отлично помню тебя на свадьбе. Тебя все угнетало тогда, но ты очень хорошо прятала свои чувства под своими роскошными ресницами!..
Келли проглотила комплимент, благодаря Бога за то, что у нее действительно необыкновенно длинные ресницы, как, впрочем, и у всех женщин в ее семье. Будучи еще студенткой, она щедрой рукой накладывала тушь, чтобы придать выразительность своим серо-зеленым глазам, считая, что это ее единственное достоинство. Она слышала много восторгов по этому поводу, но почему-то только восхищение Лоренса взволновало ее.
— Да, я не могла отказать Джилл, — сказала она наконец.
— Конечно, не могла, никто никогда не отказывал ей ни в чем. Главным образом потому, что она была на удивление нетребовательна и очень редко просила о чем-нибудь. Это удивительно, что достаток нисколько не испортил ее! — Лоренс пододвинул блюдо поближе к Келли. — Возьми сандвич. Извини за такое незамысловатое угощение, но стряпня — не моя стихия.
— Строго говоря и не моя тоже, — призналась Келли, без энтузиазма откусывая сандвич. Обычно она ела семгу с большим удовольствием, но не сегодня. — Как ты догадался, что я люблю семгу? Помнится, Джилл ее ненавидела.
— Я многое знаю о тебе, — в который раз напомнил Лоренс, внимательно разглядывая ее. — Джилл выдавала мне кучу информации. Например, я знаю, что будучи независимой до фанатизма, ты не принимала от нее дорогих подарков и не позволяла угощать себя деликатесами. Что ты до сумасшествия была влюблена в кого-то в университете…
— Господи, она рассказывала тебе все это? Могу представить, как ты умирал от скуки от этих откровений!..
— Вовсе нет. Джилл ведь говорила мне не все сразу, а постепенно. Поэтому прежде чем пригласить тебя в гости, я купил семгу, помня, что ты ее обожаешь! — Он улыбнулся. — Ты ведь знаешь, что человеческий мозг хранит информацию и выдает ее по мере надобности?!
И когда не нужно — тоже, мрачно подумала Келли. Она с вожделением смотрела на чашку кофе, размышляя, будет ли от него опять болеть голова, не нагрянет ли бессонница…
— Он без кофеина. — Лоренс, легко читая ее мысли, с обезоруживающей простотой добавил: — Я помню о твоей головной боли.
— Вот что значит тренированный ум, — Келли чуть улыбнулась и, взяв чашку с кофе, добавила молока. — Не будет ли бестактно с моей стороны, если я поинтересуюсь участью обстановки вашего с Джилл дома?
— Вовсе нет. Большинство вещей продано на аукционе. — Он бросил на нее темный, полный сожаления взгляд. — Извини, Келли, может быть, ты хотела что-то оставить себе? Мне не пришло в голову…
— Ну что ты! — поспешно заверила Келли. — И потом, ты ведь отдал мне серьги… Или это была идея Стеллы Монд?
— Нет, моя. — Он внимательно разглядывая свою чашку. — Вот копия свадебного букета на гроб — это действительно идея моей тещи.
Келли понимающе кивнула.
— Я сразу подумала тогда, что такое не могло прийти тебе в голову.
— Стелла полагает, что таким образом с Джилл навсегда останется наша любовь.
— Что ж, ей простительно.
— Знаешь, мы с Джилл зачастую видели вещи в разном свете. — Келли удивилась, что Лоренса вдруг потянуло на исповедь. — С кем-то другим это было бы невозможно, но нам удавалось обходить острые углы.
— А может быть, такая терпимость и есть верный признак любви? Принимать другого человека таким, каков он есть, даже если совсем не похож на тебя самого?! — осторожно сказала Келли. — Джилл и я тоже были во многом полярны. Даже удивительно, что мы так долго оставались близкими подругами. Мне очень часто было трудно мириться с ее принципами. — Келли улыбнулась. — Я знаю, что в свою очередь мой образ жизни был абсолютно неприемлем для нее и, если честно, ее для меня — тоже, но это не имело значения.
— Ты необычная женщина, Келли Эванс! И все ж, возьми еще сандвич. — Лоренс подвинул блюдо, но она покачала головой, пытаясь понять, что подразумевалось под словом «необычная».
— Извини, что тебе пришлось возиться, но я не голодна.
— Потому что ты слишком устала, — назидательно заметил он, убирая тарелки. — Тебе очень нужно надрываться в этом баре?
— Нет, мне не нужно работать там вовсе, если ты имеешь в виду финансовую сторону.
— Неужели твоя журналистская практика на самом деле так прибыльна?
— Гонораров хватает, чтобы держаться на плаву. Но даже если мне удастся издать роман, я все же буду уделять час или два «Короне», потому что мне необходимо общение с людьми. Если судьба не
