— Ты есть Бог. Спасибо.
Она поцеловала его, расставила тарелки и принялась за еду. Бен пожалел, что она не села рядом: ему хотелось полюбоваться ее божественными формами.
— Еще рано, Джилл, — говорила тем временем Дон, — но ожидание скоро исполнится.
— Видишь, Бен, — заговорила Джилл, — я сделала перерыв, чтобы поесть, а Майк уже три дня не ест и не сядет есть, пока не освободится. Потом наестся на неделю вперед и снова будет работать. В отличие от нас он не устает.
— Я еще не устала, Джилл. Хочешь, я заменю тебя, а ты посидишь с Беном? Давай сюда форму.
— Сумасшедшая! Ты уже сколько не отдыхала. Кстати, надо сказать Пэтти, пусть закажет еще гросс облачений. Майк почти все израсходовал.
— Уже заказали.
— Почему мне не заказали? Мое уже тесновато, — она повела плечами, и у Бена захватило дух. — Слегка поправляемся?
— Это хорошо. Мы были суховаты. Смотри, Бен, у нас с Дон одинаковые фигуры: рост, объем груди, талии, бедер. И цвет кожи. Мы были с самого начала похожи, а Майк сделал нас почти близнецами. Дорогая, встань, пусть Бен посмотрит.
Дон отставила тарелку и приняла позу, в которой Джилл представляла Матерь Еву. Джилл сказала с полным ртом:
— Видишь, Бен, это я.
— Не совсем, — улыбнулась Дон.
— Да, я иногда жалею, что у нас не одинаковые лица. Впрочем, и лица становятся похожими, потому что мы делаем одинаковую работу. Знаешь, как удобно иметь близнеца? Дон может купить платье, а оно и мне подойдет…
— Я думал, что тебе уже не нужны платья, — протянул Бен.
— Что ты! Не ходить же нам на танцы в этом, — удивилась Джилл. — Мы хотим танцевать, чтобы не засыпать… Садись, доедай, Бен уже насмотрелся. Бен, в той группе, которую ты видел, есть замечательный танцор, а в городе полно ночных клубов. Мы с Дон одно время не давали ему спать по ночам, и бедняга едва не засыпал на уроках. Теперь ему не нужно спать: он в Восьмом Круге. А почему ты решил, что нам не нужны платья?
— Потому, — Бен поведал ей о своих мучениях.
Джилл сделала круглые глаза, засмеялась, одернула себя.
— Понимаю. Милый, я осталась в облачении, потому что мне сейчас снова выступать. Если бы я догадалась, что это тебя смущает, тут же сняла бы его. Мы уже привыкли друг к другу и не смущаемся; одеваемся и раздеваемся по необходимости. Если не хочешь, можешь не снимать шорты, или, наоборот, сними — как хочешь.
— Гм…
— Только не сердись, — Джилл улыбнулась, и на щеках появились ямочки. — Я вспоминаю, как Майк пошел на пляж. Помнишь, Дон?
— До конца жизни не забуду!
— Бен, ты ведь знаешь, что такое Майк. Мне приходилось его всему учить. Он никак не мог понять, зачем людям одежда, пока не обнаружил, что мы страдаем от холода, сырости, жары. На Марсе не стыдятся наготы. Только недавно он стал воспринимать одежду как украшение — когда мы стали проводить костюмированные представления.
— Раньше Майк делал все, что я велю, не задумываясь. Теперь он хочет все понимать. Мы учимся быть людьми в детстве, а он не имел такой возможности. До сих пор в его воспитании есть пробелы. Он часто поступает так, как у людей не принято. Мы все его учим; все, кроме Пэтти, которая считает, что Майкл во всем прав. Он до сих пор не вник, что такое одежда. Он считает ее помехой в сближении людей. Барьером на пути любви. Майк лишь недавно понял, что барьер иногда нужен — с чужими. А до тех пор он одевался только тогда, когда я просила.
Однажды он влип в историю. Мы тогда приехали в Байя Калифорнию и встретили — уже во второй раз — Дон. Мы с Майком остановились в отеле, и ему так хотелось вникнуть в океан, что утром, когда я еще спала, он встал и отправился к морю. Бедный Майк! На берегу он разделся и пошел в воду. Поднялся скандал, мне пришлось выручать Майка из полиции.
На лице Джилл появилось отсутствующее выражение.
— Майк зовет. Поцелуй меня на прощание, Бен. Утром увидимся.
— Ты уходишь на всю ночь?
— Наверное. Попалась большая группа, — Джилл встала, потянула за собой Бена и улеглась в его объятия.
— А ты кое-чему научился, — пробормотала она.
— Что ты! Я был верен тебе, по-своему.
— Ну да, по-своему и я была тебе верна. Я не упрекаю, а констатирую, что Доркас наконец-то научила тебя целоваться.
— Ох, эти женщины…
— Поцелуй меня еще, урок подождет. Я постараюсь быть Доркас.
— Оставайся лучше сама собой.
— Конечно, останусь, но Майк говорит, что Доркас целуется лучше всех — глубоко вникает в поцелуй.
— Довольно болтать.
Джилл умолкла, потом вздохнула:
— Ну, мне пора. Дон, позаботься о нем.
— Обязательно.
— Как следует позаботься!
— Конечно.
— Бен, будь умницей и делай, что скажет Дон, — Джилл не спеша убежала.
Дон протянула к Бену руки.
Джубал прищурил один глаз.
— Как же ты поступил, скромник?
— У меня не было выбора, я смирился с неизбежным.
Глава 32
— Джубал, — сказал Кэкстон, — я бы ни слова не сказал о Дон, и вообще ничего не стал бы говорить, — это необходимо, чтобы объяснить, что меня тревожит… вернее, кто — Дюк, Майк, Дон и Джилл, и другие жертвы Майка. Он очаровал их. Его личность могущественна. Он неотразим. А Дон неотразима по-своему — к утру она совершенно убедила меня в том, что все нормально. Таинственно, но приятно…
Бен Кэкстон проснулся и не сразу сообразил, где находится. Было темно, он лежал на чем-то мягком, но не на кровати. Бен стал припоминать события прошедшей ночи. Последнее, что он вспомнил, было: он лежит на мягком полу самого внутреннего Храма и шепчется с Дон. Она привела его туда, они вошли в бассейн, в общую воду, и сблизились. Бен пошарил вокруг: пусто.
— Дон!
— Я здесь.
— Я подумал, ты ушла.
— Не хотела тебя будить, — она была одета в форму жрицы. — Джилл еще не вернулась: группа попалась большая.
Эти слова напомнили Бену то, что он слышал вчера и что ему очень не понравилось, но с чем он
