— Зачем?
— Обычно люди считают.
— Мы не считаем. Берем, сколько возьмется, потом, если осталось, кладем обратно. Когда в урне становится мало денег, я беру у Майка еще.
Как, оказывается, все просто. Бен знал, что на Марсе общество устроено по модели, близкой к безденежному коммунизму. Майк перенес это общественное устройство в свой храм, внешне приспособив к внешним условиям. Интересно, знает ли Пэтти, что деньги фальшивые?
— Пэтти, сколько вас здесь, в Гнезде? — Бен сначала встревожился, потом отогнал тревожные мысли: за его счет у них жить не получится, потому что у него дом, а не пещера Али-Бабы.
— Сейчас скажу… около двадцати, включая новых братьев, которые еще не умеют думать по- марсиански и не посвящены.
— А ты посвящена, Пэтти?
— О, уже давно. Я преподаю марсианский начинающим и помогаю новым братьям. Мы с Дон (Дон и Джилл — верховные жрицы) — известные фостеритки, мы показываем другим фостеритам, что Вселенская Церковь не вступает в конфликт с Верой, точно так же, как членство в баптистской секте не мешает стать масоном, — Пэт показала Бену поцелуй Фостера, рассказала его историю, а также историю симметричного поцелуя Майка.
— Я рассказываю ученикам, как трудно заслужить поцелуй Фостера, и говорю, что так же трудно добиться права вступить в наше общество, в наш Внутренний Храм. Многие готовы посвятить этому жизнь.
— Это так трудно?
— Конечно. Нам с тобой, Джилл и некоторым другим повезло: Майкл сразу назвал нас братьями, а остальных он сначала обучает. Он учит их не слепо верить, а понимать, во что они верят. Для этого нужно научить людей думать по-марсиански. Это нелегко, я еще не научилась как следует. Но ты знаешь, учиться и работать — такое счастье! Ты спрашивал, кто у нас в Гнезде. Дюк, Майкл, два фостерита — Дон и я, один обрезанный еврей, его жена и четверо детей…
— Даже дети?
— О, у нас много детей. Мы устроили для них отдельное детское гнездо. Иначе было бы невозможно работать. Хочешь посмотреть?
— Как-нибудь потом.
— Католическая семья — три человека, марсианская семья — еще трое, остальные протестанты. Да, еще один атеист. Он думал, что он атеист, пока Майкл не открыл ему глаза. Он пришел, чтобы посмеяться над нами, но остался учиться у нас и скоро сам станет жрецом. Нас девятнадцать человек, но мы редко сходимся все сразу — только на особые службы во Внутреннем Храме. Гнездо рассчитано на восемьдесят одно место — три в дважды третьей степени. Так считают на Марсе. Майк говорит, что нам еще не скоро понадобится большое гнездо, а когда понадобится — построим. Бен, хочешь посмотреть, как Майкл проповедует?
— Мы не помешаем службе?
— Нет. Подожди, я оденусь.
— Она вышла в одеянии, похожем на свидетельскую форму Энн, только рукава были в виде ангельских крыльев, а на сердце — символ Вселенской Церкви — девять концентрических окружностей со стилизованным Солнцем в центре. Это, оказывается, облачение: на Джилл и других были такие же одежды, только у Пэтти был высокий ворот, под которым она скрывала татуировку. На ноги она надела носки и сандалии.
Джубал, она стала необыкновенно величественной, и показалась старше. Правда, пятидесяти я бы ей все равно не дал. А какая у нее кожа! Разве можно такую кожу портить татуировкой!
Я тоже оделся; она попросила меня пока не надевать туфли. Мы вышли в коридор, там я обулся, мы сели в лифт и спустились на несколько этажей. Затем очутились на галерее, над залом для общих собраний. Там был Майк с какой-то жрицей. Издали я принял ее за Джилл, но потом разглядел, что это другая жрица — Дон Ардент.
— Как ты сказал?
— Дон Ардент, урожденная Хиггинс.
— Мы с ней встречались.
— Знаю. Она без ума от тебя, а ты скромничаешь.
Джубал покачал головой.
— Я говорю о той Дон Ардент, с которой я встретился мельком два года назад. Она меня, наверное, забыла.
— Она тебя отлично помнит. Собирает все твои сочинения, выслеживает их под любым псевдонимом, записывает на пленку и слушает на сон грядущий. Говорит, ночью ей снятся сказочные сны. Тебя там все знают. Повесили в гостиной портрет — цветную голографию в натуральную величину. Впечатление такое, что тебе отрубили голову и прибили к стене. Дюк заснял.
— Вот негодяй!
— Его Джилл попросила.
— Вдвойне негодяйка!
— Ее подбил Майк. Джубал, гордись: ты — святой Вселенской Церкви.
— Как они посмели! — не переставал ужасаться Джубал.
— Очень просто. Майк говорит, что все началось тогда, когда ты объяснил ему природу человеческой веры в Бога, и он понял, как научить людей марсианской вере.
Харшоу застонал. Бен продолжал.
— Кроме всего прочего, Дон считает тебя красавцем-мужчиной. Если не принимать во внимание этого ее заблуждения, она умница и очаровательная женщина. Я отвлекаюсь… Майк увидел нас, крикнул: «Привет, Бен! Я скоро!» и вернулся к службе. — Джубал, эту службу надо видеть! Майк совсем не был похож на священника: светский костюм (правда, белый), приятные, простые манеры. Торговый агент, да и только. Рассказывал побасенки и шуточки с пантеистическим смыслом. Одна притча была про червя, который рыл- рыл землю и встретил другого червя. И говорит ему: «Какой ты красивый! Давай поженимся!». А другой отвечает: «Ты что, дурак? Я твой второй конец!». Ты такое слышал когда-нибудь?
— Нет, я это придумал.
— Вот не знал, что у этого анекдота такая борода. Майк его здорово использовал. Он имел в виду, что если ты встречаешь разумное существо: мужчину, женщину, бродячую кошку, — значит, встречаешь свою вторую половину. Мы запутались во Вселенной, как в сети, давайте с этим согласимся и будем из этого исходить.
— Солипсизм плюс пантеизм, — грустно сказал Харшоу, — равняется нулю. Они отменяют неудобные факты, примиряют самые противоречивые теории и ничего не объясняют. Как рассказ, который кончается словами: «Мальчик упал с кровати и проснулся».
— Зачем нападать на меня? Ты это Майку скажи! Поверь мне, он убеждает людей. Раз он прервался и спросил: «Вы, наверное, устали от моей болтовни?». Все завопили: «Не-ет!». Тогда он сказал, что сам устал и пора переходить к чудесам. И стал демонстрировать фокусы. Ты ведь знаешь, он работал в цирке иллюзионистом.
— Знаю, у него что-то не получилось, он бросил цирк и не объяснил почему.
— Странно, чудеса были высшего сорта. Мог бы так не стараться, они еще до чудес были готовы. В конце Майк провозгласил: «От Человека с Марса ожидают чудес, поэтому я показываю парочку чудес на каждом собрании. Я навсегда останусь Человеком с Марса. Я показал вам только цветочки. Хотите ягодок — вступайте в наши ряды. Кто хочет быть с нами, — приходите учиться. Вам раздадут приглашения».
Пэтти объяснила: «Эти люди просто зрители. Они пришли из любопытства или по совету друзей, уже вступивших в какой-либо из внутренних кругов». Кругов у них, оказывается, девять, и человеку, допущенному в круг, не говорят, что есть еще более тайные круги, пока он не «созреет». А как они собирают пожертвования! Майк «прощупывает» публику, выясняет, кто даст, а кто нет. И сообщает Дюку, который сидит за сценой. Тот составляет схему и передает ее Дон, а та выходит в зал. Майк безошибочно
