Глава 13
Все ушли. Харшоу стал давать распоряжения Дюку.
— Что ты такой кислый? — вдруг неласково спросил Джубал.
— Босс, когда этот вурдалак уберется отсюда?
— Вурдалак? Ах ты, деревенщина!
— Пусть деревенщина. Зато у нас в Канзасе людоедство не в чести. Пока он отсюда не уберется, я буду есть на кухне.
Харшоу произнес ледяным голосом:
— Что ж, Энн хватит пяти минут, чтобы написать тебе расчет. На сборы тебе должно хватить десяти.
Дюк устанавливал проектор. Он отложил кассету с пленкой и сказал:
— То, что я говорю, не значит, что я собираюсь уходить.
— Для меня значит.
— Почему, черт возьми! Я не в первый раз обедаю в кухне!
— Дело в принципе. В моем доме никто не может отказаться есть за общим столом потому, что не хочет сидеть за одним столом с кем-то из моих гостей. Я представитель вымирающего племени джентльменов, а джентльмен, когда ему нужно, может быть тверже стали. Сейчас мне это нужно, и я заявляю, что не позволю невежественному и суеверному мужлану указывать мне, с кем мне сидеть за одним столом. Я разделяю свой хлеб с мытарями и грешниками, но не с фарисеями!
Дюк медленно произнес:
— Если бы вы были младше или я старше, я бы вам не спустил.
— Пусть тебя это не останавливает. Я крепче, чем тебе кажется. На шум сбежится весь дом. Ты уверен, что справишься с Человеком с Марса?
— Да я его одной рукой в бараний рог согну!
— Возможно, если тебе удастся достать его рукой.
— Что?
— Ты видел: я целился в него из пистолета. Где этот пистолет? Найди его, а потом будешь говорить, кого ты собираешься гнуть в бараний рог. Только сначала найди мой пистолет.
Дюк отвернулся и стал налаживать проектор.
— Это ловкость рук. Прокрутим фильм — сами увидите.
— Дюк, отойди от проектора, — сказал Харшоу. — Я сам его налажу, когда ты получишь расчет и уйдешь.
— Джубал, лучше не трогайте его. Вы всегда его ломаете.
— Отойди, я сказал.
— Но…
— Я разобью его к чертям, если захочу. Я не могу принимать услуги от человека, который от меня уволился!
— Я не увольнялся! Это вы меня выгнали — без всякой на то причины!
— Дюк, — Харшоу старался говорить спокойно, — сядь и выслушай меня. Позволь мне предостеречь тебя — или убирайся немедленно. Не задерживайся даже для того, чтобы собрать вещи. Ты можешь прекратить свое существование раньше, чем успеешь это сделать.
— Что это значит, черт возьми?
— Буквально то, что я сказал. Дюк, неважно, сам ты уволился или я тебя выгнал. Твоя работа кончилась в ту самую секунду, когда ты объявил, что не будешь есть за моим столом. Я думаю, что тебе тоже будет неприятно, если тебя убьют в моем доме. Поэтому сядь, и мы постараемся этого избежать.
Дюк испуганно моргнул и сел. Харшоу продолжал:
— Ты приходишься Майку братом по воде?
— Что? Разумеется, нет. Как я понимаю, это ерунда.
— Ты не так много понимаешь, а это — не ерунда, — Харшоу нахмурился. — Дюк, я не хочу тебя выгонять. Ты держишь технику в порядке и избавляешь меня от возни с нею. Но я должен удалить тебя — и других, кто не приходится Майку братом, — чтобы с тобой ничего не случилось. Можно, конечно, взять с Майка обещание никого не трогать без моего разрешения. Но во всем этом мало определенности, а Майк имеет обыкновение истолковывать все не так. Представь, что ты — или Ларри, тебя ведь не будет — толкнет Джилл в воду. Он окажется там же, где сейчас пистолет, а я не успею сказать Майку, что Ларри не хотел сделать Джилл ничего плохого. А жизнь Ларри не должна оборваться из-за моей неосторожности. Я согласен, что каждый виноват в своей смерти сам, но нельзя же давать ребенку в руки динамитную шашку.
— Босс, — медленно проговорил Дюк, — вы преувеличиваете, Майк никого не обидит. А я против него ничего не имею, просто за едой я не могу слушать людоедские рассуждения. Он, конечно, дикий, но он кроток, как ягненок. Он не может никого обидеть.
— Ты думаешь?
— Я уверен.
— Хорошо. У тебя есть оружие. Я повторяю: Майк опасен. Охота на марсиан дозволена в любой сезон. Бери пушку и выходи на него. За убийство тебя не посадят — могу гарантировать. Ну, давай!
— Джубал… ведь на самом деле вы этого не хотите.
— Не хочу. Потому, что ты не можешь. Если бы ты попробовал, твой пистолет отправился бы вслед за моим. А если бы ты при этом напугал Майка и не дал ему сосредоточиться, ты бы сам туда отправился. Дюк, ты не понимаешь, с чем шутишь. Майк не «кроток как ягненок», но он не «дикарь». Это мы с тобой дикари. Ты держал дома змей?
— Гм… нет.
— А я в детстве держал. Однажды зимой во Флориде я поймал молодую змею. Я думал, что это кардинал. Ты их видел?
— Не люблю змей.
— Еще один предрассудок. Большинство змей безопасны, очень полезны и красивы. За ними очень интересно наблюдать. Кардиналы — просто красавцы, красно-черно-желтые, гибкие. У них спокойный характер, с ними можно дружить. Мой новый друг меня, по-видимому, любил тоже. Я умел обращаться со змеями, знал, как их не пугать и не провоцировать на укус: укус даже неядовитой змеи удовольствия не доставляет. Детеныш кардинала был моим сокровищем. Я всюду с ним носился, всем показывал, держа за голову сзади и позволяя ему обвиваться вокруг моего запястья. Как-то я показал свою коллекцию змей герпетологу зоопарка Тампа. Тот чуть не упал в обморок. Мой любимец не был кардиналом. Это была молодая коралловая змея — самая опасная в Северной Америке. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
— Что опасно держать змею дома? Я это сам кому угодно скажу.
— Ради святого Петра! Я держал гремучих змей и анаконд и до сих пор жив. Ядовитая змея не опасна, не более опасна, чем заряженное ружье; но и с тем, и с другим нужно уметь обращаться. Та змея была опасной, потому что я не знал, что от нее ждать. И если бы, по своему невежеству, я повел бы себя с ней неосторожно, она убила бы меня с той же легкостью, с какой кошка на ее месте оцарапала бы. Поэтому я хочу объяснить тебе, как следует себя вести с Майком. На вид Майк — обычный молодой человек, физически недоразвитый, неловкий, исключительно невежественный, но сообразительный и готовый учиться. Но, подобно змее, Майк представляет собой гораздо больше, чем показывает. Если он почувствует к тебе недоверие, он будет гораздо опаснее коралловой змеи, особенно, если ему покажется, что ты угрожаешь кому-либо из его братьев, например, Джилл или мне.
Харшоу покачал головой.
— Дюк, если бы ты не удержался от желания дать мне по морде и тебя увидал Майк, ты умер бы раньше, чем успел осознать свою смерть, а я не успел бы остановить Майка. Майк принялся бы извиняться, что уничтожил пищу, то есть твое мясо. Но он не чувствовал бы вины в том, что убил тебя: ты сам навязал ему
