— В присутствии Майка я тоже буду говорить о них серьезно. Обычная вежливость. Одна моя добрая знакомая верит в астрологию. Я не позволю себе обидеть ее, высказав все, что думаю об ее увлечении. Способность человека верить в невероятное — например, в то, что дети должны быть лучше родителей, — вряд ли отомрет. Вера — это леность ума, но вера Майка в Старших Братьев не более иррациональна, чем представление о том, что молитвой можно вызвать дождь.
— Знаешь, Джубал, я исповедую гипотезу о бессмертии души, однако я рад, что меня не посещает привидение моего дедушки. У деда был несносный характер.
— У моего деда тоже был отвратительный характер. У меня такой же, но это не значит, что стоит отнимать у гражданина его неотъемлемые права только потому, что он умер. В округе, где я родился, очень уважали усопших предков и всегда выделяли большие деньги на содержание кладбища. У Майка не может быть на Марсе собственности, потому что все находится в собственности Старших Братьев. Я не могу ему объяснить, что ему принадлежат акции Лунар Энтерпрайзез, Лайл-Драйв, недвижимость. Их первоначальных владельцев нет в живых — тем хуже: они стали Старшими Братьями, а Майк никогда не станет спорить со Старшими Братьями.
— Выходит, он неправоспособен?
— Вот именно. Майку не нужна собственность, потому что он не понимает, что это такое. Даже свою зубную щетку он вряд ли считает своей. Если ты ее заберешь, он решит, что так велели Старшие Братья, — Джубал развел руками. — Он неправоспособен, и на правоспособность не стоит претендовать, так как неизвестно, кого назначат опекуном.
— Очень даже известно: Дугласа или кого-то из его марионеток.
— Ой ли? Ты знаешь, кто заседает в Верховном Суде? Они могут назначить какого-нибудь Саввонавонга, Нади или Кима.
— И то верно.
— В этом случае Майк не доживет до старости или доживет на какой-нибудь закрытой даче, откуда не так легко сбежать, как из Бетесды.
— Что же ты собираешься делать?
— Отказаться от номинального наследства. Оно слишком опасно.
— Ты можешь отказаться от таких денег?
— Не могу. Но отказ от наследства изменит соотношение сил. Любая претензия на наследство вызовет проверку правоспособности Майка. Нам же выгоднее заставить тигра бежать, если мы уже схватили его за уши. Сейчас я изложу тебе план действий; твоя задача — изо всех сил придираться и находить слабые места в нем по политической части. Юридическую часть я отработаю сам. Нам необходимо проделать следующее…
Глава 19
Назавтра дипломатическая делегация Марса отправилась во Дворец Министров. Первому в истории Марса претенденту на Марсианский престол Майку Смиту не было дела до цели поездки: он наслаждался самой поездкой. Майк сидел между Джилл и Доркас в положенном по протоколу дипломатическом летучем автобусе, слушал болтовню девушек и обозревал окрестности. Сиденье было рассчитано на двоих; сидя втроем, они очаровательно сближались. Майк обнимал девушек за плечи, смотрел, слушал и был счастлив больше, чем в воде.
Майк впервые видел земную цивилизацию. Сходя с «Чемпиона», он был не в состоянии что-либо увидеть; из окна такси по дороге из Бетесды он мало успел рассмотреть и ни во что не сумел вникнуть. В последующие десять дней его мир был ограничен забором, внутри которого находились дом Харшоу, бассейн, розы, трава, деревья.
За эти десять дней Майк поумнел: он уже узнавал окна. Он понял, что прозрачные стены сделаны специально для того, чтобы сквозь них смотреть. Он догадался, что нагромождения диковинных предметов — это города. Девушки помогли ему сориентироваться по движущейся карте, приветливо поблескивавшей на специальном пульте. Майк лишь недавно узнал, что люди тоже пользуются картами; тогда ему впервые захотелось домой. Та первая карта была неподвижной и мертвой по сравнению с картами, которые Майк видел дома, но тем не менее она ему понравилась. Пусть она была несовершенной по исполнению, но сама идея была марсианской. Они пролетели почти двести миль, и каждый дюйм этого пути Майк пытался впитать и полюбить. Он был поражен величиной человеческих городов и их кипучей жизнью, совершенно не похожей на жизнь его народа. Майк удивился, что города не вымирают. Разве под силу кому-нибудь, кроме Старших Братьев, созерцать такие массы событий и вникать в такие толщи настроений? Дома ему приходилось бывать в брошенных городах, это было потрясающе, но учителя ему это очень быстро запретили, так как вникли, что он еще не созрел для таких переживаний.
Задав несколько вопросов Джилл и Доркас, Майк определил возраст города, в который они приехали: чуть больше двух земных столетий. Земные единицы измерения времени не имели для Майка физического смысла, поэтому он перевел полученное число в марсианские и вышло сто восемь марсианских лет.
Невероятно! Этот город давно пора оставить, иначе он умрет, не выдержав напряжения мыслей и эмоций своих жителей. А по годам он всего лишь яйцо!
Майк подумал, что обязательно вернется в Вашингтон через сто лет, к тому времени люди уже должны уйти из города. Он будет бродить по его пустынным улицам, вслушиваться и вникать в его бесконечную красоту и боль. Если к тому времени Майк будет достаточно взрослым и сильным, он растворится в этом городе, сольется с ним.
Водитель свернул на восток, и Майк увидел море. Джилл сказала, что это вода. Доркас уточнила, что это Атлантический океан, и показала на карте береговую линию. Еще дома Майку сказали, что на третьей от Солнца планете очень много воды, планета почти вся покрыта влагой жизни, а народ этой планеты относится к своему богатству чрезвычайно небрежно. На Марсе даже церемония братания обходилась без воды. Вода служила символом бытия, прекрасным, и чаще всего недоступным.
Сейчас Майк понял, что знать теоретически и видеть воочию — не одно и то же. При виде Атлантического океана он преисполнился благоговейного ужаса, и Джилл пришлось приструнить его:
— Майк, возьми себя в руки!
Майк подавил волнение и попытался подсчитать, сколько в океане воды, но запутался в цифрах.
Когда они приземлились, Джубал предупредил:
— Девочки, вы помните свои обязанности? Вы должны окружить Майка и вовремя наступать каблуками на слишком ретивые ноги и толкать локтями слишком ретивые животы. Энн, тебя это тоже касается, хоть ты и Свидетель. Может быть, ты скажешь, что Свидетель не имеет права наступать людям на ноги в толпе?
— Босс, вокруг Свидетеля никто не толпится, но я все же надела туфли с острыми каблуками, а вес у меня от природы внушительный.
— О’кей. Дюк, пусть Ларри поскорей за нами приезжает.
— Понял, босс. Не волнуйтесь.
— Я имею право волноваться, когда захочу. Пойдемте.
Харшоу, вслед за ним Кэкстон, затем Майк в окружении женщин вышли из автобуса, который сразу же поднялся в воздух. На посадочной площадке было много народу. Навстречу делегации поспешил человек.
— Вы доктор Харшоу? — вежливо осведомился он. — Я Том Брэдли, старший адъютант Генерального Секретаря. Вас приглашают в апартаменты мистера Дугласа. Он хочет побеседовать с вами до начала официальных переговоров.
— Нет.
— Вы не поняли, — удивленно заморгал Брэдли. — Вас приглашает сам Генеральный Секретарь. Он сказал, что вы можете взять с собой мистера Смита — Человека с Марса.
— Нет. Мы идем прямо в конференц-зал. Пусть нас проводят. А вам я дам поручение. Мириам,
