шерифа, и от судьи. Я бы их самих отправил прочь, но знал, что ты будешь сердиться.
— Майк, хороший мой, — она погладила его по щеке, — лучше было сделать именно так. Они это запомнят на всю жизнь. В этом городе по крайней мере пятьдесят лет никого не будут судить за публичный показ обнаженного тела. Ладно, давай поговорим о чем-нибудь другом. Мне жаль, что наш номер провалился. Я столько сил вложила в сценарий… я ведь тоже не сценарист.
— Здесь моя вина, Джилл. Тим правду сказал: я не вникал, чего хотят болваны. Но я скоро вникну, я многому научился у цирковых. И я все больше стал вникать в этих зевак.
— Ты не должен называть их зеваками или толпой, тем более, что мы ушли из цирка. Они просто люди, а не зеваки.
— Я вникаю, что они зеваки.
— Ты прав, милый, но это невежливо.
— Я запомню.
— Ты надумал, что делать дальше?
— Нет еще. Придет время, я буду знать.
Джилл могла не беспокоиться: так и будет. Сделав первый самостоятельный выбор, Майк становился все увереннее и сильнее. Мальчик, которому трудно было удержать в воздухе пепельницу, превратился в мужчину, который держит на весу одновременно и ее, и Джилл, и другие предметы. Джилл вспомнила, как однажды их грузовик завяз в грязи. Двадцать мужчин безуспешно пытались его вытащить. Подошел Майк, подтолкнул плечом (сделал вид), и колесо освободилось. Он был уже не так прост, чтобы демонстрировать свои чудеса открыто. Майк наконец понял, что неодушевленному предмету, например, платью, не нужно быть «недобрым», чтобы его можно было отправить в никуда. Для этого может существовать другая причина, которую взрослый человек, а не птенец, может определять по своему усмотрению.
Каков будет следующий этап роста? Джилл было любопытно, но она не беспокоилась: Майк был такой положительный и благоразумный.
— Вот было бы здорово, если бы с нами сейчас оказались Энн, Доркас, Мириам! И отец Джубал, и все ребята — вся семья.
— Нужна большая ванна…
— И в этой поместились бы. Майк, когда мы поедем домой?
— Я вникаю, что скоро.
— По-марсиански или по-нашему «скоро»? Не сердись, понимаю: поедем, когда придет время. Кстати, тетя Пэтти обещала приехать «скоро». Ну-ка, намыль меня поживее, — Джилл встала, мыло выскочило из мыльницы, поерзало по ее телу, улеглось на место. Сама собой образовалась пена. — Ой! Щекотно!
— Тебя облить?
— Нет, я окунусь, — Джилл присела, встряхнулась и выскочила из ванны.
И вовремя: в дверь стучали.
— Вы готовы?
— Минутку, Пэт! — крикнула Джилл. — Майк, высуши, пожалуйста. — На Джилл не осталось ни капельки воды.
— Не забудь одеться: Пэтти у нас леди — не то, что я.
— Не забуду.
Глава 27
Джилл накинула пеньюар и поспешила в гостиную.
— Заходи, дорогая. Мы купались. Майк сейчас выйдет. Я налью тебе рюмочку — вторую ты выпьешь в ванной. Целая ванна горячей воды!
— Я приняла душ, когда уложила спать малютку Бун, — хотя ванна, это действительно прекрасно. Но Джилл, детка, я пришла сюда не ванну принимать, я пришла сюда потому, что мне очень больно, что вы уезжаете, ребята.
— Мы еще вернемся, — Джилл готовила напитки. — Тим прав: нам с Майком нужно доработать номер.
— У вас хороший номер. Ну, разве что шуточек добавить… Привет, Смитти, — она протянула ему руку в перчатке.
За пределами циркового городка миссис Пайвонски всегда ходила в перчатках, платье с глухим воротом и чулках. Она выглядела, да и была, респектабельной вдовой средних лет с хорошо сохранившейся фигурой.
— Я как раз говорила Джилл, что у вас хороший номер.
Майк улыбнулся.
— Оставь, Пэт. Номер отвратительный.
— Что ты, милый! В нем нет изюминки, это правда. Добавьте две-три шутки, подберите Джилл более открытый наряд. У тебя отличная фигура, милочка.
— Дело не в фигуре, — покачала головой Джилл.
— Я знала волшебника, который наряжал свою напарницу в костюм конца девятнадцатого века. Даже туфель не было видно из-под юбки. Он ее постепенно раздевал. Болванам очень нравилось. Не пойми меня плохо, все было очень пристойно. Когда номер закончился, на ней было столько же, сколько на тебе сейчас.
— Пэтти, я бы выступала голой, если бы за это не сажали.
— Ни в коем случае! Болваны устроили бы бунт. Но если у тебя есть фигура, ею нужно пользоваться. Чего бы стоила моя татуировка, если бы я не снимала с себя все, что можно?
— Кстати, об одежде, — сказал Майк. — Мне кажется, что тебе не очень удобно, Пэт. В этой конуре не работает кондиционер, а температура уже подбирается к 90°. — Он был одет в легкий халат, что не считалось дурным тоном среди цирковых артистов. Жары он почти не замечал, просто ему иногда нужно было подрегулировать свой обмен веществ. Но их подруга чувствовала себя комфортно в любых условиях, а выходя на публику, использовала лишь имитацию одежды, чтобы прикрыть свою татуировку.
— Почему бы не устроиться поудобнее? Разве здесь есть кто-нибудь кроме нас, цыпочки? — Последняя фраза была шуткой, подходящей для того, чтобы подчеркнуть, что здесь собрались близкие друзья — так ему объяснял Джубал.
— Конечно, Пэтти, — согласилась Джилл. — Если у тебя нет нижнего белья, я дам тебе что-нибудь накинуть.
— Ну, в общем… я влезла в один из костюмчиков.
— Тогда не церемонься с друзьями. Я принесу тебе тапочки.
— Нет. Я лучше останусь в чулках и туфлях. — Она продолжала говорить, думая о том, как бы незаметно перейти к разговору о религии. Благослови их Господь, дети готовы были к обращению, она в этом не сомневалась, — но хотела сама на протяжении всего сезона вести их к свету.
— Все дело в том, Смитти, что нужно понимать публику. Если бы ты был настоящим волшебником — я не хочу сказать, что ты не мастер, у тебя блестящая техника, — Джилл принесла шлепанцы, и Патриция, сняв чулки, сунула их в туфли, — но публика знает: это не потому, что ты продал душу дьяволу. Техникой их не возьмешь. Ты когда-нибудь видел, чтобы глотатель огня выступал с хорошенькой девушкой? Нет, потому что она только все испортила бы. Ведь публика ждет, что он загорится, — тут она сняла платье и осталась в одном из своих костюмов. Джилл взяла платье и расцеловала ее.
— Вот теперь ты выглядишь естественно, тетя Пэтти. Пей, я налью еще.
— Минутку, дорогая. — «Укрепи меня, Господи! Мои картины будут говорить сами за себя, именно для этого Джордж их и делал». — Вот, видите, что у меня есть для этих зевак? Вы когда-нибудь видели, я имею в виду по-настоящему видели, мои картинки?
— Нет, — сказала Джилл, — мы не хотели рассматривать тебя, как пара зевак.
— Так смотрите, дорогие, ведь не зря Джордж, упокой, Господи, его душу, трудился! Смотрите,
