Павел, пожимая руки товарищам с Биби-Эйбата, сказал Ханлару:
- Очень рад нашему знакомству. Я придаю ему важное значение. Чем больше в нашей среде будет азербайджанцев, тем успешнее пойдут наши дела. Пусть наши встречи станут частыми. Значит так, Женя, надо идти к Молоканскому саду? Я пойду и предупрежу об этом товарищей.
Они расстались.
Тысячи любопытных бакинцев стекались к районам Парапета и Молоканского сада. Скопление здесь людей было предвестником каких-то надвигающихся событий. Полицейские и жандармы с трудом продвигались в многотысячной толпе.
Около двенадцати часов дня демонстрация у Молоканского сада началась.
Над толпой пронесся звонкий девичий голос:
- Товарищи, все под красное знамя!
Это крикнула Женя, которая шла в передней шеренге демонстрантов, сжимая в руках древко флага.
Павел, восхищенный мужеством девушки, воскликнул:
- Да здравствует наша Женя!
Шагавший рядом с ним Мамед толкнул его локтем в бок,
- Ты с ума спятил, Павел?! Владей своими чувствами.
Демонстранты кричали:
- Долой самодержавие!
- Да здравствует красное знамя!
В воздухе, словно большие снежные хлопья, закружились белые листовки.
Полицейские принялись ловить их, подбирать с земли. Тщетный труд!
Конные казаки попытались смять передние ряды демонстрантов, но были встречены градом камней, палочными ударами и отступили.
Аскер и Мамед увидели на углу Мариинской и Торговой улиц рыжего городового, который полчаса назад оскорбил их, обозвав оборванцами и чумазыми чабанами. Смекнув, что новая встреча может кончиться плохо, он попятился к ближайшей подворотне и заискивающе забормотал:
- Браво, ребятишки, молодцы!..
Однако лесть не помогла стражу самодержавия избежать возмездия. Аскер и Мамед принялись колотить его тяжелыми сучьями. Через минуту городовой был повергнут на мостовую и стал умолять о пощаде.
Несмотря на спешно создаваемые на улицах заслоны в виде конных казаков и жандармов, демонстранты медленно, но неуклонно продвигались к Набережной улице. Здесь находился дом бакинского губернатора. Тем временем полицейские отряды, противостоящие демонстрантам, получили подмогу.
В воздухе засвистели нагайки, послышались крики: 'Бейте!... Хватайте!... Гоните!...'
Однако красные полотнища флагов продолжали плыть по бакинским улицам, ведя за собой рабочих, которые успешно пробивали палками и камнями ряды полицейских и жандармов.
В этот день случилось то, чего бакинская полиция никак не ожидала: защищаясь и прокладывая себе дорогу, участники демонстрации прибегли к огнестрельному оружию. Бакинский пролетариат делом ответил на призыв Ленина, революционной социал-демократии перейти к вооруженной борьбе против царизма.
'Бейте черных собак!...' - бушевала толпа.
Три часа продолжалась демонстрация, повергнувшая в страх и смятение городские власти и буржуазию.
Вице-губернатор Баку Лилеев был ранен в голову камнем.
По окончании демонстрации в городе начались аресты.
Полицейские рыскали по улицам, задерживали всех подозрительных.
Но мало кто обращал внимание на молоденькую служанку с грудным ребенком на руках, которая гуляла в Губернаторском саду, напевал колыбельную песню.
Павел, Мамед, Аскер, Василий и Айрапет собрались в доме родителей Айрапета в Завокзальном районе.
- Что с Женей? - спросил Василий товарищей - Где она?
Все молчали.
Аскер начал отчитывать Павла:
- Если с Женей случилось что-нибудь, знай, во всем виноват ты. Из-за тебя она не бывает с нами. Или оставь ее в покое или обращайся с ней по-товарищески. Разве Женя так относится к тебе, как ты к ней?.. Безобразие! Ты без конца дуешься на нее. Я убежден, она только поэтому не была сегодня на демонстрации с нами в одном ряду. Если бы не ты, сейчас Женя сидела бы с нами в этой комнате. Кто скажет, где она? Что с ней? Долго ли попасть в лапы полицейских?.. Что мы скажем ее родителям, как посмотрим им в глаза? И без того Сергей Васильевич тяжело болен, дни его, можно сказать, сочтены.
Глаза у Павла сверкнули обидой.
- Тебя, Аскер, к сожалению, время не меняет. Не разберешься и говоришь, что на ум взбредет. На собраниях ты точно такой же: все молчат, а тебе не терпится, обязательно должен что-нибудь сказать. Или ты не знаешь Жени? Ведь она не может быть ровной в отношениях с друзьями. И все-таки ты нападаешь на меня. Я не знаю, сердится ли сейчас на меня Женя за что-нибудь. Не так давно мы помирились. Я спрашивал ее, отчего она сердилась на меня раньше, да ничего толком она мне не сказала. Было бы проще, если бы я знал причину ее недовольства. Тогда бы я или попросил у нее прощения или навсегда расстался бы с ней. В характере Жени много загадочного для меня. Дело дошло до того, что я в ее присутствии иной раз и слова не смею вымолвить. За все время наших отношений я не сказал ей ничего обидного. Нет, друзья, все дело в характере Жени. Когда на нее что-нибудь находит, с ней лучше не общаться. Сегодня на Парапете она подозвала меня и познакомила с тремя рабочими с Биби-Эйбата. А потом я потерял ее из виду.
Аскер молчал.
В разговор вмешался Мамед:
- Как же это получается - ты ее не обижаешь, а она на тебя все-таки сердится? Объясни, дорогой, возможно ли подобное?
Павел нахмурился. Потом спросил у Мамеда:
- Известно ли тебе, что такое ревность?
- А как же? Разумеется, известно. Но я хочу, чтобы ты первым объяснил, как ты сам понимаешь ревность?
Присутствующие едва сдерживали улыбки. Один только Мамед оставался серьезным.
- В моем вопросе нет ничего смешного, - сказал он. - Пусть Павел ответит, как он понимает это чувство.
Сейчас Павел улыбался вместе со всеми. Но было заметно, что он немного рассержен.
- Видишь ли, Мамед, дело в том, что Женя меня иногда ревнует...
- Опять ты заладил свое. Да, знаем, отлично знаем, что она тебя ревнует, Сейчас мы спрашиваем тебя о другом, о том, как ты сам понимаешь это чувство - ревность. Я убежден, что ты и сам не знаешь, с чем его едят.
- Хорошо, отвечу. Стоит мне заговорить с какой-нибудь девушкой или женщиной, Женя тут же начинает думать, будто я хочу за этой девушкой или женщиной поухаживать. Она может рассердиться на меня без всякого на то основания и придумывает при этом всевозможную чепуху. Словом, ревнует по малейшему поводу. Женя хороший товарищ, но ревность сильно портит ее.
Айрапет хотел сказать что-то, но ему помешал приступ кашля, который в последнее время все чаще донимал его. Отдышавшись, он наконец выдавил из себя:
- Я припоминаю некоторые другие твои высказывания о женщинах, Павел, и вот что скажу тебе: неверно ты думаешь о них. Мир их чувств мало чем отличается от мира чувств у нас, мужчин. Твои философствования о женском характере хромают на обе ноги.
Мамед не сдержал усмешки:
- Я не раз говорил Павлу то же самое.
- Мое мнение на стороне большинства, - вставил Аскер.
- Да, Павел, - продолжал Айрапет, - с виду иная женщина может показаться слабой и хрупкой, но в
