выстрел, заранее подготовленный царскими жандармами. И в ту же минуту перестало биться сердце выдающегося деятеля ленинской партии, отдавшего всю свою жизнь борьбе за освобождение рабочего класса от тирании; человека, который и в тюрьме, за толстыми стенами, не прекращал своей пламенной, кипучей революционной деятельности.
Этим человеком был Ладо Кецховели.
Навеки закрылись глаза нашего товарища, добрые и нежные, когда он был среди друзей, гневные, когда он разговаривал с врагами.
Нет больше в наших рядах бесстрашного Ладо, но навсегда останутся жить в будущей победе пролетариата бессмертные дела и мысли нашего доброго товарища'.
Окончив читать газетную заметку, Женя на мгновение умолкла, окинула грустным взглядом собравшихся, которые были подавлены страшной вестью.
- Да, это случилось! - продолжала Женя. - Вот что нам пишут тифлисские товарищи: 'Когда заключенных вывели на прогулку во двор Метехской тюрьмы, многие начали кричать: 'Да здравствует Ладо!' Глаза всех были устремлены на окно его камеры. Тюремная охрана, часовые тщетно пытались навести порядок среди них. За решеткой показалось лицо Ладо. Заключенные в других камерах также припали к окнам. Ладо прокричал гулявшим внизу несколько приветственных слов, помахал рукой. Но вдруг прогремел выстрел - и его не стало...' - Помолчав, Женя сказала: - Неделю назад тифлисские товарищи прислали нам письменную характеристику на Ладо Кецховели, составленную жандармским ротмистром Руничем и пересланную в тифлисское жандармское управление. Рунич пишет: 'Заключенный Ладо Кецховели до самого ареста занимался активной революционной деятельностью. Он - организатор подпольной бакинской типографии 'Нина', в которой печатались прокламации и прочая революционная литература, распространяемая затем во многих губерниях России, главным образом - в Тифлисской и Бакинской. Это неоспоримый факт. Определенно известно также, что Кецховели вел агитацию среди воинских частей, призывая солдат к неповиновению офицерам, к восстанию против существующего режима. В ходе следствия выяснилось, что он вместе с некоторыми другими арестованными революционерами печатал в подпольной типографии прокламации, распространяемые среди воинских частей. Кецховели опасный преступник, деятельный, энергичный бунтарь, которому удалось такое трудное дело, как создание в большом городе тайной типографии. Созданная им типография действовала приблизительно в течение двух лет. Более того, эта типография, вернее, ее филиал действует и сейчас. Местонахождение этой типографии пока неизвестно нам...'
Немного погодя, Женя продолжала:
- У нас имеется копия другого документа, посланного Руничем в главное жандармское управление. Вот послушайте: '... На первом же допросе стало ясно, сколь большое значение имеет деятельность Кецховели для революционного движения. Именно поэтому было бы полезно принять особые меры в отношении этого человека, когда он будет отправлен в ссылку. Стоит ему вновь оказаться на свободе, как он при первой же возможности убежит за границу. Это не менее опасно, чем его пребывание в России, так как и за границей он будет заниматься революционной деятельностью, которая причинит нашим властям немало хлопот...' Все ясно, товарищи, - сказала Женя. Смерть Ладо не случайность, а подлое убийство, совершенное по замыслу царской охранки. Теперь я прочту вам прокламацию Тифлисского комитета РСДРП, выпущенную по случаю убийства нашего Ладо. - Женя стала читать:
'Товарищи! Неутомимый борец за свободу и революцию Ладо Кецховели убит в минувшее воскресенье в Метехской тюрьме. Вся его жизнь, начиная с юношеских лет, была примером непримиримой борьбы и протеста против царского гнета, за право человека жить в царстве свободы.
Еще в 1893 году он был исключен из Тифлисской семинарии за антиправительственную агитацию. После этого учился в Киевской семинарии, но и там не прекращал активной революционной деятельности, за что дважды подвергался аресту.
С 1897 года Ладо Кецховели становится деятельным организатором рабочего революционного движения в Закавказье. Он инициатор первой забастовки рабочих тифлисской конки. Ладо Кецховели был одним из создателей рабочей газеты 'Брдзола'.
Наш славный товарищ, неутомимый борец за свободу российского пролетариата, мы скорбно склоняем головы перед твоим прахом.
Товарищи! Все как один присоединимся к протесту против чудовищного убийства!
Все в один голос скажем так, как говорил Ладо:
Долой самодержавие!
Да здравствует демократическая республика!
Долой капитализм!
Да здравствует социализм!
Тифлисский комитет РСДРП'
XVII
Женя оказалась в затруднительном положении.
В последнее время болезнь Сергея Васильевича обострилась и ему пришлось бросить работу. На что должна была существовать семья? У Жени не было возможности устроиться куда-нибудь работать. Она не смела даже думать об этом. Девушка была слишком хорошо известна бакинской полиции. Поэтому последняя делала все, чтобы уличить и арестовать ее.
В этих условиях для Жени было очень удобно жить в доме командующего бакинским гарнизоном генерала Алиханова. Почти все свое время она проводила с Серафимой, горничной жены Алиханова.
Серафима, добрая молодая женщина, чувствовала, какую большую услугу оказывает она подруге, и была рада помочь ей хотя бы в этом.
Однако Женя знала: спокойная, без тревог и волнений жизнь не может продолжаться долго. На днях Серафима сказала ей, что собирается уезжать на родину, к родителям, и что поэтому Жене придется вскоре расстаться с гостеприимным кровом. Куда же Женя денется? Девушка думала не только о том, как ей спастись от преследований полиции, но и как прокормить стариков.
Однажды жена Алиханова Заринтач-ханум позвала Женю в свою комнату и, протянув ей газету 'Каспий', сказала:
- В одном приличном доме требуется служанка. Мой совет - устраивайся туда. Если понадобится, я могу похлопотать.
Обрадованная. Женя поблагодарила генеральшу, взяла газету и, возвратившись в комнату Серафимы, разыскала в отделе объявлений следующие строчки:
'Требуется русская воспитанная девушка, которая могла бы смотреть за женским гардеробом. Возраст - не старше 20 лет. Непременные условия: семья девушки не должна проживать в Баку, девушка должна быть чистоплотной и образованной. Желающие получить место могут обращаться ежедневно с 9 часов утра до 3 часов дня в контору при доме Гаджи Зейналабдина Тагиева на Горчаковской улице'.
Женя сразу же загорелась желанием поступить на работу в дом миллионера Тагиева. Во-первых, это будет полезно для их подпольной работы, во-вторых, она, наконец, сможет помогать родителям.
Но радость Жени мгновенно сменилась огорчением, - ведь она так бедно одета. В платье, которое на ней сейчас, ее даже не пустят в контору знаменитого бакинского богача. Она села на кровать, пригорюнилась. Вошла Серафима, от которой не укрылось настроение подруги.
- Что с тобой, Женя? Ведь хозяйка дала тебе газету с объявлением. Чего же ты ждешь? Сейчас как раз время. Контора открыта.
- В чем же я пойду, Серафима? Разве ты не знаешь, что бедняков не впускают в богатые дома?
Серафима призадумалась. Невеселое настроение Жени передалось и ей. Наконец, она открыла свой деревянный чемоданчик и пододвинула его к ногам Жени.
- У меня есть одно платье, которое, я уверена, будет тебе впору. А вот туфли. Скорее одевайся, время дорого. Если тебя примут на работу, ты получишь в доме Тагиева и платье, и туфли, и все остальное, а если не примут, ты опять вернешься сюда и отдашь мне мои вещи. Но если откажут, не огорчайся.
Пока я здесь, ты будешь со мной. Как-нибудь проживем.
Серафима, утешая подругу, помогла ей одеться.
Женя, взяв с собой поддельный паспорт, пошла на Горчаковскую улицу.
По дороге в контору Гаджи Зейналабдина Тагиева она была полна надежд, что ее непременно примут и дадут хороший заработок. Но стоило ей только переступить порог конторы, как она пала духом. Коридор конторы был буквально набит молодыми девушками, которые, как и Женя, мечтали устроиться на работу в
