богатый дом. У каждой в руках была газета 'Каспий'. По лицам девушек, по их жестам было видно, что все они страшно волнуются. Одни то и дело заглядывали в газету 'Каспий', другие в нетерпении расхаживали по коридору.
Женя невольно сравнивала себя с ними. Почти все они были одеты много лучше ее. Платья - красивые, нарядные, на ногах - изящные туфельки; многие в модных шляпках.
На стене висело большое зеркало. Девушки часто подходили к нему, оглядывали себя, прихорашивались.
Женя присела на стул у стены и задумалась. Ей стало тревожно и грустно.
'Что за жизнь?.. - думала она. - Ради куска хлеба и ничтожного заработка эти девушки, как и я, должны унижаться, переживать!'
В коридоре витал запах дешевых духов, пудры, даже гвоздик, которая, по мнению многих, отбивает дурной запах изо рта и делает дыхание ароматным.
Естественно, девушки хотели произвести хорошее впечатление на тех, кто будет их принимать. Все они были заняты только своей внешностью. Каждая думала, что красота - главное условие успеха. Очевидно, они находились здесь давно, так как успели перезнакомиться.
Образовались небольшие группы, девушки обсуждали друг друга:
- Поглядите на эту страхулю!... Ее ни за что не примут!
- Откуда ты знаешь?
- Жена этого Гаджи, говорят, очень привередлива и капризна. Она хочет, чтобы даже ее кошка, даже дворовый пес выглядели элегантно. Не верю, чтобы Сона-ханум допустила в свой дом вон ту, которая сидит в кресле.
- Ты ошибаешься, она довольно хорошенькая. Смотря, как аккуратно одета.
- Хорошенькая?!... Да у нее короткая шея. А посмотри, что у нее на ногах! Ни роста, ни фигуры! Да и брови реденькие.
- Зато глаза красивые.
- Ничуть.
- Ты приглядись внимательнее. Какой приятный взгляд, и грустный!...
- Подумаешь - глаза! Разве одни глаза что-нибудь значат! А лобик какой?... Узенькая полоска. Я говорю тебе: у нее плохая фигура.
- Нет, вы посмотрите, она нацепила на себя побрякушки!
- Которая?
- Да вон та, что сидит слева у двери.
- На вид ей не больше двадцати. Глаза-то как подвела.
- А как вон та?... Что сидит у стены, на стуле? Ничего. Миловидная. Только что это за платье?!. На деревенскую похожа. Красивому камню нужна красивая оправа.
- Уж ее-то не примут, я уверена.
Последние реплики относились к Жене. Она услышала их, смутилась. Ей захотелось подняться и уйти. Но куда? Опять к Серафиме? Та скоро уедет. Нет, все-таки она испытает свое счастье.
Дверь конторы отворилась, вышел чиновник средних лет и забрав у девушек заявления, сказал:
- Подождите немного, сейчас я буду вызывать вас по одной! - И скрылся за дверью.
Бедные девушки! Как они волновались! Каждая в душе надеялась, что на работу примут именно ее.
Опять отворилась дверь конторы, вызвали одну из девушек. Спустя пять минут она вернулась в коридор. Вызвали другую, затем третью, четвертую.
Время шло. В половине третьего вызвали наконец Женю. Она была последней.
- Садитесь, - предложил ей управляющий. Затем, переходя на 'ты', спросил: - Как звать тебя?
- Клавдией.
- Отчество?
- Дмитриевна.
- Фамилия?
- Белоусова.
- Откуда родом?
- С Нижней Волги.
- Из какого города?
- Из Красного Яра.
- Что ты окончила?
- Четыре класса.
- Кто у тебя в Баку?
- Никого.
- Была замужем?
- Нет.
- Сколько лет?
- Двадцать.
- Где живешь?
- Можно сказать, нигде.
- Как это - нигде? Где ты жила все эти дни?
- В доме генерала Алиханова. Моя подруга - горничная Заринтач-ханум.
Управляющий снял телефонную трубку и попросил позвать хозяйку дома.
- Сона-ханум, - сказал он почтительно, - по нашему объявлению пришла двадцать одна девушка, хотят поступить на работу... Что вы изволили сказать?... Да-да, поговорил со всеми. К вам наверх?... Слушаюсь... Сведения о них?... Слушаюсь...
Управляющий собрал листочки на столе, в которых, как Женя догадалась, содержались сведения о каждой, кто хотел быть принятой на работу, и бросил Жене:
- Пойдемте, госпожа ждет.
Едва он и Женя появились в коридоре, царящее там волнение достигло наивысшего предела. Все решили, что именно этой девушке посчастливилось быть принятой и теперь ее ведут к хозяйке.
Поэтому слова управляющего подействовали на них, как бальзам:
- Все идите за мной!
Широкая мраморная лестница была устлана дорогими коврами. Поднимаясь по ней на второй этаж, девушки робели, смущенно поглядывали на свое отражение в зеркалах, не переставая гадать: что же их сегодня ждет?
Их провели на маленькую, тесную веранду, которая сообщалась с просторной гостиной.
Опять стали вызывать по одной - теперь уже на суд хозяйки дома. На этот раз девушки не возвращались назад. Те, кто оставался на веранде, не могли знать, как решалась судьба вызванных.
Едва вызывали следующую, все думали: 'Наверное, ее возьмут!' - и сердца у девушек учащенно бились.
Женю вызвали девятой по счету. Войдя в гостиную, она увидела хозяйку дома, которая полулежала на широкой бархатной тахте с книгой в руках. Рядом, в пепельнице, дымилась тонкая длинная папироса. В кресле у ее изголовья сидела молодая женщина, как видно, ее подруга.
- Нравится вам эта, Ханифа-ханум? - спросила хозяйка дома.
- Внешне довольно привлекательна. Интересно, что она собой представляет...
- Это мне тоже хотелось бы узнать, - медленно протянула Сона-ханум. Красивая, ничего не скажешь. Настоящая русская красавица. По-моему, она еще невинна.
Женя украдкой оглядела гостиную. Сколько роскоши! Она знала, что бакинские богачи живут на широкую ногу, в достатке, но не представляла себе, как это выглядит в действительности.
А действительность превзошла все ее ожидания. Женя не могла представить себе, что прием служанки на работу в дом Гаджи Зейналабдина Тагиева дело столь сложное, связанное с многочисленными формальностями и испытаниями для желающих устроиться.
Хозяйка начала задавать Жене вопросы, отличные от тех, которые задавались ей внизу, в конторе.
