- Одну сотню сунули судье, другую - приставу, вот и все дело.
- А что сказал иранский консул?
- Двадцать пять рублей дали и ему. Мирза Габибхан свой человек.
- В этом нет ничего удивительного. Подумаешь, четыре иранских азербайджанца задохнулись от газа в колодце, добывая нефть!
На станции поселка Сабунчи Сергей Васильевич и его спутники вышли из вагона. К дому Сергея Васильевича шли разными дорогами, разбившись на пары: отец с дочерью, Павел с Аскером, Мамед с Айрапетом.
Лес нефтяных вышек постепенно окутывался вечерними сумерками.
Усталые рабочие медленно плелись по домам. Их одежда, лица, сумки в руках были испачканы нефтью. Многие здоровались с Сергеем Васильевичем, голосами утомленными, глухими, будто стариковскими.
Заводские гудки возвещали начало вечерней смены.
На грязных улочках поселка, по которым кое-где текла сернистая вода с неприятным запахом или стояли нефтяные лужи, шаги сотен усталых ног звучали унылым маршем. Это был марш армии пролетариев, обездоленных тружеников, покорно шедших на ночную смену, чтобы отдать хозяевам накопленную за день энергию своего тела.
Рабочие кварталы являли собой унылую картину: низенькие лачуги с крошечными кособокими оконцами, из которых на улицу падал неяркий, желтоватый свет. Окна напоминали тусклые человеческие глаза. Каменные заборы возле домов то были низкие, чуть ли не на уровне земли, то вдруг сменялись высокими, глухими стенами, выложенными из неотесанного известняка. Стены всех плоскокрыших домов, которые то и дело попадались на глаза, казались черными и будто вросли в землю.
Рядом с нефтяными вышками и заводскими трубами приземистые дома рабочих выглядели особенно невзрачными, если не сказать - убогими.
На порогах этих домов стояли женщины с изможденными безразличными лицами в ожидании своих кормильцев. Тут же у лачуг бегали или копались в земле дети - полуголые, рахитичные, худые - кожа да кости.
Шагая по улице поселка, Павел думал: 'Нет, не случайно рабочие поднимаются на борьбу с хозяевами. Им есть за что бороться. К тому же они не рискуют ничего потерять!'
У дома Сергея Васильевича Аскер сказал Павлу:
- Здесь живет человек, который с восемнадцатилетнего возраста, в течение сорока лет отдает силу своих рук ненасытным хозяевам. Положение этой семьи может служить как бы зеркалом, в котором отражается судьба любой рабочей семьи. Это и наше будущее, Павел, - нищета, голод, безысходность!...
Отворив калитку, они вошли в небольшой дворик, огороженный старыми проржавевшими до дыр листами железа.
Несмотря на вечерние сумерки, Павел разглядел в глубине двора несколько желтоватых подсолнухов.
В сарайчике, сколоченном из фанеры и досок, находилось немудреное хозяйство Сергея Васильевича.
Анна Дмитриевна, его жена, только что вернулась домой - она помогала своей подруге, работавшей кухаркой в особняке управляющего нефтепромыслов Манташева.
Приход гостей заставил хозяев дома отвлечься от невеселых мыслей, вызванных отказом дирекции женской гимназии удовлетворить просьбу Жени, мечтавшей сдать экстерном экзамены на аттестат зрелости.
Женя покрыла стол старенькой, протертой во многих местах клеенкой, принесла закипевший самовар.
Стаканов было только три, поэтому пить чай пришлось по очереди. Не хватило для всех и стульев. Аскер и Айрапет примостились на сундуке.
Павел, извлекая из-за пазухи брошюру, которую они намеревались прочесть, бросил взгляд на Женю, затем вопросительно посмотрел на хозяина дома.
Сергей Васильевич понял: молодой рабочий колеблется, можно ли читать при Жене.
- Не беспокойся, - сказал он. - Моей дочери приходится часто читать запрещенную литературу. Все это интересно ей.
- Тогда начнем, - улыбнулся Павел. - Книжка называется 'Кто чем живет?'
Когда брошюра была прочитана, Сергей Васильевич сказал:
- У нас в Балахано-Сабунчинском районе проживает много революционно настроенных рабочих. Мне бы хотелось прямо сейчас пригласить сюда некоторых из них. Ребята познакомятся с вами, а вы их познакомите с интересной литературой.
Гости одобрили предложение Сергея Васильевича.
- Женя, - обратился он к дочери, - сходи, пожалуйста, к Заркярову, Брагину и Андрею, попроси их зайти к нам. А если не испугаешься долгого пути, добеги до Кудрата и Насира, пусть и они придут. - Затем, обернувшись к Павлу, добавил: - Заркяров работает у Манташева, Андрей - у братьев Нобель, а Брагин - на 'Молоте'.
Женя, набросив на плечи платок, вышла.
Сергей Васильевич подсел к столу, ближе к гостям, и заговорил:
- Сейчас мы, бакинские рабочие, не представляем собой значительной силы, ибо разобщены. Однако я уверен, пройдет немного времени, и пролетариат Закавказья станет мощной, сплоченной организацией. Вы, ребята, народ молодой и энергичный. Но и вам трудно. Вы, как и все, тащите на себе ярмо эксплуатации, гнета. Конечно, молодым легче сносить трудности, чем нам, старикам. Вижу, борьба не страшит вас. Решительность - ценная черта характера, но рассудительность и осторожность не менее полезны. Я живу в Баку с 1867 года. В молодости был крепким, сильным парнем. В то время машин совсем не было. Нефть добывали вручную, из глубоких колодцев. Хозяин, принимая рабочего колодезным, устраивал ему своеобразный экзамен: если рабочий в течение десяти часов без передышки поднимал из колодца тяжелые ведра с нефтью, его на работу брали. Спустя два года после моего приезда в Баку здесь начали появляться иностранные концессии. Нефть стали добывать новым способом, так, как это делается сейчас. Прежде нефтяные хозяева платили рабочему, когда им вздумается. Не хотели - и вовсе не платили. Случалось, рабочие по полгода не получали заработной платы. На нефтепромыслах были особые лавочки, в которых мы покупали по талонам черный хлеб. Бакинские рабочие протестовали против таких порядков, происходили частые столкновения с хозяевами. Те, видя такое положение, начали увольнять местных рабочих, и брать вместо них переселенцев из Ирана и России, которые были более покорны. Этим и объясняется то, что сейчас в Баку среди рабочих много русских и армян. Переселенцы из России, Ирана и Армении вынуждены были сносить издевательства хозяев. Голодая, они молчали из боязни остаться без работы, - для них это означало смерть. Для местных жителей, особенно для крестьян, потеря заработка не была столь страшна, ибо многие из них могли пойти работать на свой земельный участок, в свое хозяйство. Труд переселенцев был выгоден хозяевам во всех отношениях. К примеру, рабочего из Ирана, который начинал протестовать против несвоевременной выдачи заработной платы, можно было убить в нефтяном колодце руками наемного палача - кочи, и никто не разыскивал убийцу. Расправиться же с местным рабочим подобным образом было труднее и опаснее, так как его родственники начинали тяжбу против хозяина.
Пришли Заркяров, Брагин и Андрей, Сергей Васильевич познакомил их со своими гостями.
Вначале разговор шел о всяких пустяках, постепенно заговорили о рабочем движении.
- Бесспорно одно, - сказал Павел, - Баку можно считать рабочим центром на Кавказе. Однако, несмотря на это, рабочая организация Тифлиса гораздо сплоченнее нашей. Безрезультатность наших стихийных выступлений, которые неизменно заканчиваются победой хозяев, - есть следствие нашей неорганизованности и отсутствия руководящего рабочего ядра. До тех пор, пока рабочие не будут объединены, пока в наших словах, мыслях и делах не будет единства, мы не сможем достигнуть того, чего желаем. Неорганизованность, стихийные выступления способствуют еще большему закабалению рабочих хозяевами. Кто не знает, что бакинские рабочие в своем большинстве - это разорившиеся крестьяне, пришедшие в город на заработки, выходцы из Ирана, бежавшие от гнета своих ханов, армяне, не вынесшие произвола помещиков, это татары и русские, приехавшие в Баку с берегов Волги, из Саратова, Симбирска и
