обороны - совершенно гражданское лицо, иногда даже - баба. Откуда им знать нужды военнослужащих? Но вам, считайте, повезло, силовыми структурами буду заниматься лично. Никого не обижу. Но считаю своим долгом напомнить устав, чтобы потом не было недоразумений. Пункт первый устава вооруженных сил гласит: начальник всегда прав. Пункт второй гласит: если начальник не прав - смотри пункт первый... И я думаю, что это правильно. Вольнодумство в армии ни до чего хорошего не доведет, по себе знаю. Как поняли? Если все поняли - о'кей. Если не поняли непонимание устава не освобождает от гауптвахты.
Я еще хотел сказать, что хоть и выступал всегда за реформы, но пока понятия не имею, как реформировать здешние вооруженные силы, по какому образцу. В иностранных армиях не служил, родственников за границей не имею. Но что-нибудь придумаю. Все армии в общем-то похожи. В армии, как в курятнике, основной принцип: заберись повыше, клюнь ближнего и обосри нижнего. Реформируй не реформируй, все равно тому, кто ниже, достанется говно. Но может, у вас и ничего реформировать не надо - я ни на кого не собираюсь нападать. В некоторых странах, провозгласивших такую доктрину, обходятся одной полицией и спецназом. Хороший спецназовец заменяет двадцать человек, а полиция там на полном хозрасчете, что добудут, то и съедят, бюджет не обременяют. Летчиков, конечно, жалко: летают мало, и что летчик может у себя в части утянуть? Но с другой стороны, чем меньше летчики летают, тем меньше бьются. Когда начинаешь по-государственному смотреть на вещи, все видится в другом свете. Это с земли смотреть приятно, как летает истребитель или штурмовик. А сколько он керосина жрет? А сколько стоит ракета, подвешенная у него под брюхом? И сколько надо платить летчику, чтобы он, выполняя высший пилотаж, не загнулся в пике от дистрофии. Это же все деньги, а где их взять? Но тут нет денежной системы, реформировать будет проще.
И вообще, передо мной сейчас стояло не армейское подразделение, а именно спецназ, все мордастые, с толстыми руками и ногами, доставшаяся мне по наследству гвардия вождя.
- Всё поняли? - еще раз говорю.
Поняли, поняли, как не понять, загалдели гвардейцы. О'кей, начальник... Ноу проблем. Что мы, не военные? И лопочут по-своему, мол, будем подчиняться. Черт вас знает, думаю, будете или не будете. Я давно заметил, что, когда говорят на иностранном языке, всегда думаешь, что иностранцы умнее тебя. Хотя кто знает, что они там несут, - может, что и мы, про баб или издеваются над начальством. На всякий случай говорю: а разговаривать в строю нельзя, в строю надо стоять и слушать старшего по званию, каким бы он дураком ни был. Кое-кому не нравится, но это - пункт третий устава вооруженных сил.
В общем, ребята неплохие, думаю. Но вот что странно. Давно известно, что гвардия умирает, но не сдается. Не сдается она не потому, что такая храбрая, а потому, что гвардию во все века не брали в плен, ее уничтожали вместе с тем, кому она служит и кого охраняет. А тут, понимаешь, вчера произошел государственный переворот, но где была гвардия? На глазах этих засранцев чуть не закопали живым в землю вождя, какого-никакого, а они на другой день стоят и преданно смотрят в глаза совсем постороннему человеку. И не боятся, что я их всех уволю за беспринципность и наберу себе других чекистов. Тут что-то не так, думаю. Сплошные загадки.
Еще я все время думал: а что все-таки вождь унес с собой в чемоданчике? Золото? Валюту? Не был же это - ядерный чемоданчик... Но с другой стороны, должно же первое лицо за время своего правления как-то обеспечить себе старость. На одну пенсию жить скучно.
Я отдал кое-какие распоряжения: завтрак на траве, потом, по-быстрому, инаугурация, надо же что-то людям пообещать. Некоторые, правда, ничего не обещают. Так и говорят: вы меня выбирайте, но положение трудное, ничего не обещаю, это будет не честно. Вот чудак! Да если ты ничего не обещаешь, на хрен ты мне нужен. Пообещать всегда надо. А сдержишь или не сдержишь обещания, все равно зависит не от тебя, а от международного положения, климатических условий и мировых цен на нефть. Цены я не назначаю, климат тут хороший, а международное положение мне теперь - по фигу.
Потом пошли купаться, в открытом океане. Охрана меня сопровождала, ощетинившись копьями. По- моему, в этом не было никакой необходимости, но все равно приятно - первое лицо. Я вошел в воду и пошел по мягкому песку, хотя под ноги попадались и большие камни, принесенные прибоем. Вода приятно освежала. Потом поплыл, саженками. Плыву. И так мне хорошо, как в детстве, когда я купался в нашем мелководном заливе Черного моря, где можно было заплыть черт знает куда и не бояться, что утонешь: встанешь на ноги, а вода - по яйца... Пардон. Я плыл и плыл, словно с закрытыми глазами.
Вдруг охранники на берегу что-то закричали. Сэр! Сэр! Я оглянулся - кому это они кричат? И тут неожиданно огромная волна накрыла меня с головой, несколько раз перевернула и со страшной скоростью понесла под водой к берегу. Несла, несла, я ничего не видел и не соображал, и выкинула на берег, где меня подхватили под руки телохранители. А то бы унесло назад к чертовой матери. Когда отдышался и повыплевывал воду и песок, говорю гвардейцам: 'Пошли вы знаете куда, ребята, знаю я эти шутки! Куда вы меня привели? Всю задницу ободрал о камни! Нельзя же так, вы местные, а я приезжий. Я же утонуть мог!' А они стоят и лыбятся, придурки. С копьями, с луками. Извините, сэр! Мы больше не будем, сэр... А морды хитрые! Думаю: а как тут рыбу ловить - такие волны.
Но потом перешли купаться в лагуну, тут же, рядом, и я успокоился. Местные жители уже бродили с сетями по лагуне, ловили рыбу и раков. Я сам руками поймал какого-то карася - килограмма два, не меньше. Отдал гвардейцам и приказал зажарить на обед. Всегда вкуснее, когда сам поймаешь.
Ну а на завтрак, когда вернулись в загородную резиденцию, была элементарная курица, зажаренная на вертеле. Без хлеба, по-видимому, туземцы не занимаются хлебопашеством. Но зато я первый раз в жизни съел целую курицу, а не какую-нибудь ножку, крылышко или пупок. Сколько раз говорил Райке: купи и зажарь сразу двух или трех цыпленков, чтобы я хоть раз курятины наелся. Что тебе, жалко? А как же, говорит, жалко, стоишь-стоишь в очереди два часа, а ты за раз сожрешь. Не надо было покупать японский мотоцикл, ему, видите ли, на рыбалку ездить! Знаю я эти рыбалки - в рыбсовхоз к бабам! Думаешь, не знаю? Говорю: Рая... Это было давно и неправда. Я на старом мотоцикле ездил, а на этом - честное слово! - ни разу, зачем мне, когда женился. От добра добра не ищут.
Про Мусю я, естественно, молчал. К Мусе я на мотоцикле не ездил.
Ну а потом стал сбегаться со всех сторон народ - на инаугурацию. Набилось полный двор. Опять танцы, песни... Ликуют. По-моему, они склонны преувеличивать роль личности в истории. В толпе я наконец увидел Мэри, она была в набедренной повязке. И многие были в набедренных повязках, в юбках из соломы. Приоделись. Под набедренной повязкой слегка тяжеловатый таз Мэри (как мне показалось, когда она вчера сидела у меня на коленях) уже не выглядел тяжеловатым, а наоборот, - это был тип женщины, который я особенно люблю: плечи и грудь нежные, девичьи, талия тонкая, и при этом - хороший разворот бедер, которые под набедренной повязкой впечатляли еще больше, чем в натуре. Ну и, конечно, - глаза, губы. Тут же ошивалась и Жаклин, голая... Что-то скандировала, надеюсь - в мою пользу.
Мы с Мэри издалека кивнули друг другу, нас уже связывала тайна. Вернее, кивнул я, а Мэри только потупила глаза, как истинная леди. Хотел к ней подойти, чтобы сказать 'гуд монинг', но мои гвардейцы знаками и жестами объяснили мне, что пора уже что-то сказать людям, неудобно. Я уже не принадлежал себе. Надо так надо, говорю, дела в первую очередь, а девушки потом. Но что я скажу этим папуасам, не знающим ни телевизора, ни газет, я не очень понимал.
Народ, стоявший передо мной, был голый и небритый, но упитанный. А степень небритости мужчин была все же не как у Льва Толстого, а как у кавказцев, которые торгуют на базаре, или у наших из деревни. Кавказцам, чтобы выглядеть джентльменами, надо бриться два раза в день, а деревен-ским не до красоты, лишь бы трудодни шли. Некоторые из туземцев даже щеголяли аккуратными шкиперскими бородками, в зубах трубка, при полном отсутствии на теле татуировки, чем любят обычно украшать себя дикари. Кроме вождя, у которого на груди был выколот якорь, я еще у какого-то туземца, мелькнувшего в толпе, заметил на плече татуировку, но это был не якорь, а просто голая девушка в характерной позе. Надо будет потом этого туземца разыскать и спросить, откуда у него - девушка. По-моему, это военный туземец. Но не в этом дело. Дело в том, что передо мной стоял совершенно трезвый народ! Ни одного пьяного в толпе я не заметил, хотя было уже часов одиннадцать. Погода прекрасная, в тени не жарко. Ни одного пьяного! Что, с одной стороны, конечно, хорошо, трезвыми управлять легче. Но с другой, - непьющие слишком амбициозны, не знаешь, что им пообещать: цены на спиртное их не интересуют, а секс тут и так без ограничений. И вхождение в какой-нибудь оборонительный союз им до одного места. Нет, какой-то опиум для народа все же должен быть.
Все кричат: 'Спик! Спик!' То есть - говори. Я опять отыскал глазами Мэри, она издалека ободряюще
