Валька сразу же ринулся рыскать по дворам, по огородам, засаженным картошкой и огурцами, заглядывать в сараи, а я спокойно пошел домой, поел, что тетка мне оставила, когда уходила на работу в райпотребсоюз. Почитал немного 'Робинзона Крузо' и, выждав время, явился к командиру. Думаю: груши будут на десерт... И говорю: значит, так, товарищ командир, обнаружил. Вражеское знамя спрятано там-то и там-то, не сомневайтесь - в уборной во дворе у председателя райпотребсоюза. Но действовать надо осторожно, мало ли - пойдем в атаку, а там кто-нибудь сидит. Надо подкрасться незаметно.
Командир построил вооруженных до зубов 'боевиков'. И перед строем торжественно вручил мне груши. При этом шепнул на ухо: если сбрехал - убью. Говорю: да что я, сумасшедший, не знаю, что такое законы военного времени? Не сомневайтесь, все так, как говорю... Видно, в мозгах моих что-то заело в тот момент, так груш хотелось. Ведь понимал же - набьют морду. И дело тут не в одной корысти, но и в чем-то другом. Амбиции, амбиции... Я думаю, Иван Сусанин вызвался проводить поляков не потому, что хотел их погубить, заведя в болото, а потому, что такой амбициозный человек был - что его ни спроси, он все знает, где и что. Когда спросили - поляки, - знает ли кто из местных жителей дорогу через болото, он первый поднял руку - знаю! Хотя не знал, никогда туда не ходил. И повел. И - заблудился. Поляки - черт с ними, а Ивана Сусанина жалко.
Морду мне не набили по чистой случайности. Потому что дополнительным следствием моего обмана случилась подлинная человеческая драма. Когда мы, соблюдая все меры предосторожности, - я шел впереди, - подкрались к дому, где жил председатель райпотребсоюза, и заглянули поверх занавески в окно, мы увидели лежавшего на диване председателя потребсоюза, на котором сверху сидела голая, как туземка, моя двоюродная тетка.
Черт ее знает, сказала же, что пошла на работу...
'Боевиков' было много, и они в тот же день растрепали по всей округе про то, что видели - собственными глазами! А главное, про мою неприглядную роль во всей этой истории. Но тетка меня не побила, она была интеллигентная женщина, главный бухгалтер. На другой день после случившегося она молча собрала мои пожитки, отвела меня на вокзал и отправила домой. На вокзале она сказала мне: 'И в кого ты такой...', намекая, как намекала не раз, на мое нестандартное происхождение. А я сказал ей, честно глядя в глаза, - очень честно: 'Ты же сказала, что пошла на работу. Сказала? Так при чем тут я?' Она что-то хотела еще у меня спросить, но махнула рукой и пошла от меня, на тонких ножках, хотя и стройных, на высоких каблуках, которые все время подгибались. Даже не передала привет маме.
Дура... Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь: она должна была меня во все места расцеловать, потому что председателя потребсоюза, видного мужчину, жена выгнала за прелюбодеяние из дома, и он потом сошелся с моей теткой, которая до того случая долго не могла выйти замуж, ноги у нее были все же тонковаты. А спросить у меня она хотела, я понимаю что. Она хотела спросить: ну а сам-то я - видел?.. Конечно, видел, как я мог пропустить такое кино. А когда в шестнадцать лет мы получили паспорта и нас стали 'допускать' на 'Фанфана Тюльпана', мне это было уже не очень интересно - какая в 'Фанфане' эротика? Полуобнаженный бюст Джины Лоллобриджиды?
Я уснул, под звон цикад и шум прибоя, и мне приснилась моя тетка, которую я с тех пор ни разу в жизни не видел. Во сне она была очень красивая, наверное, уже умерла, она что-то говорила, но я не запомнил что. Возможно, хотела поблагодарить меня за ту счастливую жизнь, которую потом прожила с председателем потребсоюза. Кто знает, зачем нам иногда то или иное снится.
Утром я освежился в лагуне и, приняв легкий завтрак, чтобы не тяжело было идти, снова построил своих гвардейцев - десять человек. Я разделил их на две колонны. Одну возглавил Минька, другую - Томпсон, я произвел его в полковники. Сам возглавил сводный отряд. Я нацепил на себя нож-мачете и пистолет на веревочке, но так, чтобы его не видно было под набедренной повязкой - пусть думают, что я простой туземец. Главное, чтобы пули в 'Макарове' не заржавели. Кстати, мой надувной плотик, с которым я опустился на остров, похожий на надувной матрац, я все эти годы берег, ловил иногда с него рыбу, но главным образом брал с собой в инспекционные походы по острову. Очень удобно: надуешь, ляжешь на него под деревом после обеда и спишь, чувствуя себя цивилизованным человеком, хотя и дома я сплю не на полу, а на диван-кровати. На полу сплю только когда очень жарко или когда Жаклин прогонит...
Но кроме ножа-мачете и 'Макарова' я вооружился еще и длинным копьем, а на шею повесил ожерелье из акульих зубов, что-то такое, чтобы выглядеть, как выглядит настоящий вождь туземцев-людоедов. Нанес на тело и на лицо боевую раскраску... А гвардейцы и так - с копьями и луками, полосатые, как тигры, выглядели угрожающе. Набедренные повязки, у кого были, я им приказал снять...
И мы пошли - двумя колоннами - на поиски пришельцев. Никогда не думал, что мне, летчику, придется участвовать когда-нибудь в сухопутном сражении. Но, видно, придется, а то подумают - что это за король, ни разу не воевал. Хотя вообще-то воюют не короли, воюют полководцы. Ладно, думаю, там посмотрим, по обстановке.
Тропа, по которой мы, выйдя из деревни, стали подниматься в гору, миновав сначала невысокое плато, была та же самая - по ней меня двадцать лет назад туземцы во главе с Минькой вели осматривать остров. Я хотел тогда найти клад... Но клада на острове не оказалось или я плохо искал. Длинная аллея деревьев, названия которых я тогда не знал, как и сейчас не знаю, мягкая упругая трава под ногами. Вьющиеся растения местами образовывали над тропой тенистый свод и были сплошь покрыты чрезвычайно пахучими цветами - белыми, розовыми, алыми. Как быстро бежит время, думал я, шагая впереди отряда, особенно когда ты достиг чего-то, а не ждешь годами, когда присвоят очередное воинское звание. Как будто только вчера бежал как конь в гору, а сейчас хромаю, как Джон Сильвер. Подагра не подагра, черт знает. Подагра бывает от шампанского... И что такое вообще - время, которое бежит? Часов у меня тут нет... Последовательная смена явлений и событий, если в философском плане? Время - деньги? Если в плане житейском. Но денег тоже нет... И может, нет никакого времени, только всходит и заходит солнце, а время придумали, чтобы человек не опоздал на самолет или на поезд. Иногда думаю: насколько однообразней и печальней протекала бы моя жизнь на острове, не найди я тогда ручей со спиртом. Сидел бы и тупо наблюдал, как с каждым восходом и заходом куда-то неумолимо утекает время - куда? - я еще и об этом должен думать? А выпьешь - и все... побоку, и время, и пространство.
Между тем тропа, по которой я вел свой отряд, резко свернула в сторону и, полого огибая вершину горы Святого Георга, потянулась серпантином среди высокого, местами выше человеческого роста, густого кустарника рододендрона, усыпанного розовыми цветами. Шли молча, соблюдая все меры предосторожности, курить и петь на марше я запретил. И через некоторое время мы очутились на обширной поляне, поросшей мягкой травкой, очень удобной для привала. Солнце как раз поднялось над горой Святого Георга. Со всех сторон поляну окружал кустарник, и незваные гости, кто бы они ни были, не могли нас тут внезапно обнаружить. 'Привал, ребята!' - скомандовал я и повалился на траву в тени не очень высокого, но с густой кроной, дерева. Годы не радость. Был-был молодым, и на тебе, так непривычно...
Костер решил не разводить, обойдемся холодными закусками. Нельзя, чтобы нас заметили, у нас задача - первыми увидеть пришельцев, скрытно подобраться к ним и, войдя в соприкосновение, всех повязать. А там видно будет. Сначала надо разобраться, кто они такие и как оказались на территории, находящейся под моей юрисдикцией. Тут что-то не так: по закону острова - летчик должен быть один! А куда деваются целые экипажи, когда их самолеты исчезают с экранов радаров, я не знаю, островов в океане много.
Я выставил посты на тропе, впереди и сзади по ходу движения. С одной стороны от нас вздымалась гора, с другой был крутой обрыв, так что мы чувствовали себя в относительной безопасности, чтобы спокойно перекусить. Все разложили: копченая макрель, буженина с хреном, домашняя колбаска, сало... Устриц я не признаю. Само собой - фрукты. Я уже приготовил соленый банан - я таки научился солить бананы в бочках, это даже лучше, чем соленый арбуз, держать удобнее.
И тут из кустов выскакивает, как чумовой, туземец с копьем, которого отрядили на охрану, орет: 'Сэр! Сэр!' И показывает пальцем - там, там! А что там - непонятно. Господи, опять что-то...
Но делать нечего, повскакивали, идем смотреть, что обнаружил 'там' туземец. Прошли ярдов сто по тропе вперед, среди рододендронов, скрывавших нас с головой, и оказались еще на одной поляне, гораздо уютнее, чем та, где мы расположились. И остановились как вкопанные. Посреди поляны еще дымилось наспех залитое водой кострище! Как определил, встав на четвереньки и понюхав угли, наш разведчик, костер тушили известным способом пять человек мужского пола...
- А должно быть шесть, - сказал я. - В лесу видели шестерых.
Но Минька еще раз понюхал и поднялся на ноги.
