- Пять, - твердо сказал он. - Нет никаких сомнений. Кто из нас разведчик я или вы, сэр? Возможно, шестой ранен, получил травму при приземлении.
Я кинул взгляд по сторонам. Поодаль валялось несколько пустых бутылок. Я подошел ближе. Одна бутылка была - виски 'Джонни Уокер', литровая, а две из-под 'кока-колы'. Кругом валялись пустые банки: американская консервированная колбаса, американский бекон и шесть пластмассовых стаканчиков. Туземцы кинулись стаканчики подбирать. Не было никаких сомнений, что мы вышли на след пришельцев. Следовало признать, что американ-ские летчики экипированы гораздо лучше наших, у меня на спасательном плоту в 'НЗ' были только галеты, шоколад и минеральная вода 'Липецкая'. Америка есть Америка. 'Джонни Уокер'!.. Хотя это, насколько помню, шотландский напиток. Американцы пьют, что хотят. А мы пьем, что бог пошлет...
Я тихо скомандовал 'в ружье!', и мои туземцы ощетинились копьями и стрелами, заняв круговую оборону. Я извлек из-под набедренной повязки пистолет и снял его с предохранителя. Потом дал команду как можно тщательнее осмотреть окрестности поляны - может, еще что-нибудь найдем.
Энергичный Томпсон, как охотничья собака, сразу же метнулся в кусты, окружавшие поляну, на которой какие-нибудь полчаса назад закончился пикник, пошарил там и вскоре выскочил оттуда с радостным криком: 'Сэр! Сэр!' В вытянутой руке он держал, как лягушку за ногу, что-то, что я сразу же узнал исторической памятью и сказал Томпсону: 'Выбрось эту гадость, дурак...'
Я уже раньше понял, почему в тушении костра принимали участие пять человек, а не шесть. Шестая была женщина.
Было над чем подумать. С одной стороны, наличие среди пришельцев представительницы слабого пола облегчало нашу задачу, если придется схватиться, - женщина не мужчина, хотя некоторые и владеют каратэ. Но с другой, появление на острове цивилизованной дамы чревато непредсказуемыми последствиями: нанесет СПИДа, как собака наносит с улицы грязи, а мне потом отвечай. Иностранцам неплохо бы снимать обувь перед входом в государство или проходить санобработку, как солдатам. На меня и так вешают что попало, в чем виноват и в чем не виноват. Не хватало, чтобы еще 'пришили' - не наладил производство резиновых предохраняющих средств. Минька вон, свой-свой, а заявил, что я только и умею, что сидеть в шезлонге. Но это тоже надо уметь сидеть солидно. В принципе, во главе государства можно поставить большое дерево с хорошей кроной - как символ. Под деревом будет сидеть администрация. И ничего не изменится, все будет крутиться, как крутилось, а дерево будет только наблюдать и ни во что не вмешиваться, чтобы не прослыть. Другое дело, если на дерево, олицетворяющее верховную власть, кто-то вздумает помочиться из хулиганских побуждений. Вот этого допускать нельзя! Тут не может быть двух мнений. Это вызов. А что же это такое, как не вызов? Тебе что, идиоту, отлить негде - в лесу? И вот за этим должна внимательно следить администрация, потому что само дерево - что оно может сделать? - неподвижно. Может только раздраженно прошуметь кроной.
И тут Минька, который все это время тщательно изучал наши находки, посмотрел бутылку от 'Джонни Уокера' на свет, держа ее осторожно, чтобы не стереть отпечатки пальцев, и говорит мне:
- Сэр, гляньте сюда... Очень странно...
- Что странно?
- А вы гляньте. Гляньте-гляньте! 'Кока-кола' произведена в Гонконге, это понятно. Ее по лицензии во всем мире производят. А вот 'Джонни Уокер'... Вы гляньте на этикетку, сэр! Я не верю своим глазам.
Я глянул. Действительно... Все буквы на бутылке были по-английски, что никак не противоречило тому, что виски 'Джонни Уокер' изготовлено в Англии или в Соединенных Штатах, но внизу стояло, тоже по- английски: 'Сделано в Санкт-Петербурге'. Бутылка литровая, с ручкой, как у кувшина, у нас таких не делают. У нас стандартная поллитровая 'евробутылка', никаких изысков, и так выпьют, были бы талоны. Но хочешь верь, хочешь не верь: 'Сделано в Санкт-Петербурге'. Я бы и в Петербург не поверил, если бы перед самым отплытием в поход, из которого я не вернулся, северную столицу не переименовали.
- Слушай, - говорю, - Минька... Мы с тобой, два осколка империи, живем тут и ничего не знаем. А там такое происходит! Может, они лицензию купили у американцев или англичан? Или внешняя разведка украла рецепт... Наладили производство, вытеснили конкурентов. На экспорт и у нас умели делать хорошие вещи.
- Ага, - говорит Минька, - а то нам больше нечего у американцев и англичан воровать. Воровать надо что-нибудь для промышленности, армии и сельского хозяйства. Нет, сэр, этого не может быть.
Но почему же, думаю... Виски 'Джонни Уокер' замечательная вещь. От хорошего глотка 'Джонни' сразу загорается в груди, становится весело. А от второго - глотка - хочется обнять всех на свете, а не наоборот - набить кому-то морду. На вкус приятно, можно пить без огурцов и селедки. Будь я во главе России, лицензию бы обязательно купил. Но кто бы меня в России выбрал? Иногда думаешь: а почему, собственно?
Словом, все было очень непонятно: кто высадился на остров, какой национальности бутылки и кто из них пил всего полчаса назад. У меня уже не хватало интеллекта. Недоставало какого-то звена в цепи, за которое все можно вытянуть, какой-то существенной детали. А найденный презерватив Томпсон уже выбросил в пропасть.
Мы вернулись на прежнее место, прихватив с собой импортные бутылки в качестве вещественных доказательств и удобной посуды. Выпили и закусили. Минька говорит:
- И все-таки, хоть я в это и не верю, суммируя все данные, имеющиеся у нас, нельзя все же исключать, что 'Джонни Уокер' - из России. Наш народ переимчивый, все, что хочешь, может перенять. Там же теперь все изменилось, прошло столько лет - двадцать или больше, кто знает, как тут течет время, а теорию относительности я уже забыл... Но данных мало, вполне мог кто-то пошутить. Зря вы, сэр, приказали Томпсону выбросить эту штуку. Там вполне мог быть наш Знак качества или, наоборот, - 'Сделано в США'.
- Ты прав, - говорю, - я поспешил. Но если все так, как ты говоришь, они там без нас живут прекрасно. Пьют 'Джонни Уокер' - двадцать долларов бутылка на толкучке в демократическом Йемене. Скинулись в восемьдесят девятом году по два доллара, два литра на десять человек, а сколько лет помню. Значит, слава богу, все у них в порядке. Но обидно: строишь, строишь счастливое будущее, а пользуется им кто-нибудь другой, кто ничего не строил, а скромно ждал своего часа где-нибудь в уголочке.
В девяносто втором, как сейчас помню, - как раз мотоцикл купил, - два месяца не выдавали зарплату, хотел уже мотоцикл продать, но Райка не разрешила, хотя сначала ругалась, когда купил. Говорит: как- нибудь продержимся, Валера, на мои восемьдесят пять рублей плюс пайковые. А если и дальше так будет продолжаться, пойду во Владивостоке на панель, заработаю в десять раз больше, чем ты на своем самолете. Сам же говоришь, что у меня самые красивые ноги в гарнизоне. Шутила, конечно. Но, думаю: а что, уйду в поход, а она отчаянная, может и 'пойти', ради благополучия семьи. Еще об этом думай. Я ее тогда чуть не убил. А она смеялась, бегала от меня вокруг стола и зацепила рукой хрустальную вазу с цветами. Ваза упала на пол и разбилась. Она собирала осколки веником в совок и плакала, жалко было вазу, да и примета плохая - нам эту вазу подарили на свадьбу. Дала мне веником по голове... Чтобы не видеть ее слез, я надел фуражку и пошел куда глаза глядят. Она потом меня искала по всему гарнизону, нашла и притащила на себе домой. А я ее потом - за все - по морде...
- Слушай, Минька... А тебе никогда не хочется вернуться домой? Я, конечно, понимаю, разведчики, заброшенные на длительное пребывание в стан врага, в этом отношении закаленные люди. А мне вот что-то захотелось... Интересно, сколько там теперь платят летчикам палубной авиации? Может, и бары есть на авианосцах, а то пили теплый спирт каждый в своей каюте. Ты как думаешь? Кстати, извини за нескромный вопрос: тебе сколько обещали платить, когда сюда забрасывали? Думаю, сумасшедшие деньги?
- Какие там сумасшедшие! - говорит Минька. - В том-то все и дело. Если бы платили нормально, как в ЦРУ, разведчики не переходили бы так часто в стан врага. А потом еще говорят - невозвращенец, предатель и все такое. Но возвращаться разведчику на родину или не возвращаться - это его личное дело. А если он, за длительное пребывание, привык жить в Лондоне или в Париже? Дети и жена там привыкли: дети ходят в английскую школу, жена - в магазины, где все есть, и тут - возвращайся... Сто раз подумаешь, как лучше. У нас в разведке платят, как и всем, кто служит за границей: один оклад в рублях идет на книжку, другой - в валюте страны пребывания. Плюс валюта на оперативные расходы - на рестораны, женщин и подкуп должностных лиц. Из этих денег, бывает, что-нибудь и скопишь на черный день. Например, напишешь в отчете в Центр, что потратил фунты на женщину, ценную в оперативном отношении, сводил ее
