случайно...
- Напротив, это получилось закономерно, - так же негромко и мягко возразил вошедший, неторопливо пересек комнату, сел за стол и обвел внимательным взглядом присутствующих. Все, как по команде, опустили глаза, даже воинствующие напарники притихли, и в наступившей тишине были слышны только писк москита под потолком и неровное прерывистое дыхание травмированного Кантора. Товарищ Пассионарио отбросил назад длинную челку, непременный атрибут мистралийского барда, и продолжил, переводя взгляд с Кантора на Саэту и обратно: - Как вы можете? Вы же товарищи. Соратники. Напарники. Вам поручено особой, можно сказать, жизненной важности задание. И вместо того, чтобы использовать отпущенные вам два дня для подготовки, вы не нашли ничего лучшего, чем поссориться и начать бить друг другу морды. Вам не стыдно?
- Нет, - угрюмо проворчал Кантор, не поднимая глаз, чтобы никто, не приведи небо, не увидел, что на самом деле ему все-таки стыдно.
- Ни капельки, - поддержала его Саэта, точно также не поднимая глаз.
- Простите, - повторил командор с таким истовым раскаянием, будто это он сам учинил драку. - Это больше не повторится!
- Мы примем меры, - так же покаянно пообещал полковник.
- Какие? - чуть улыбнулся товарищ Пассионарио, своей особенной мягкой, почти детской улыбкой, в которую были просто влюблены его соратники и подчиненные, от простого воина до генерала.
- Мы... э-э... - замялся полковник. - Мы с ними серьезно поговорим... Обещаю вам, мы...
- Давайте, наверное, я сам с ними поговорю, - предложил вождь, продолжая улыбаться. - Оставьте нас втроем. Попробуем как-нибудь договориться.
Когда все лишние покинули комнату, Саэта не удержалась и подняла глаза. Просто из любопытства. Она никогда не видела вблизи легендарного товарища Пассионарио, и не смогла бороться с желанием рассмотреть его получше, раз уж довелось увидеть. Вот он какой, любимый вождь и идеолог, о котором столько говорят. Даже Гаэтано, который его немного недолюбливает за излишнюю демократичность, всегда отзывался о нем тепло и одобрительно... Надо же, какой он молодой, оказывается, интересно, ему хоть двадцать пять-то есть? Не таким представляла себе боец Саэта предводителя, совсем не таким. Старше представляла, солиднее, с мужественным лицом и орлиным взором, а он вот какой... Маленький, хрупкий, как девушка, и невероятно симпатичный. Особенно эта улыбка, самая обаятельная на свете улыбка, скромная, кроткая, волшебная какая-то... впрочем, поговаривают, что любимый вождь и в самом деле немного смыслит в магии...
- Ребята, - ласково и как-то проникновенно произнес товарищ Пассионарио, одним движением поднимаясь со стула и запрыгивая на стол. Об этой его странной привычке сидеть на столе тоже часто рассказывали, но своими глазами Саэта видела такое впервые. - Давайте относиться друг к другу с уважением. Какие бы убеждения у вас ни были, это не повод для ссор и драк. Мне отрадно видеть, что вам все-таки стыдно за то безобразие, которое вы устроили из-за сущей ерунды, это доказывает, что вы еще не окончательно пропащие люди. И хотелось бы надеяться, что вы сможете работать в паре, потому что вы - наша последняя надежда. Конечно, вам трудно перешагнуть через предубеждения, которых хватает у обоих, но постарайтесь друг друга понять... - Он достал сигарету, щелкнул пальцами, из которых взвился язычок пламени, прикурил и продолжил, не обращая внимания на изумление Саэты: - Кантор, ты же отлично знаешь, почему Саэта так относится к мужчинам. Чего ты ожидал от девушки, которая побывала в руках маньяков и осталась калекой на всю жизнь? Мне казалось, ты бы должен ее понять намного лучше, чем кто бы то ни было. И уж дразнить ее и издеваться - последнее дело. А ты, Саэта, со своей стороны, тоже могла бы подумать, что если Кантор обижен на весь женский род, то у него тоже есть на то причины. Не буду останавливаться на этом подробно, он сам тебе расскажет, если смелости хватит. А намеренно оскорблять товарища, повторяя услышанные где-то сплетни, бессовестно и жестоко. Не удивительно, что он тебя ударил. Тебе еще повезло, что он так взбесился и сразу бросился в драку, а не вызвал тебя на поединок по всем правилам. Вы оба виноваты, дорогие мои товарищи, и вам обоим надо что-то с собой делать, иначе вы не сможете работать вместе, а это необходимо для дела. Пойми, Кантор, у нас не так много женщин-убийц, которых можно отправить на такое задание, а как справлялись мужчины, ты, наверное, знаешь. И ты пойми, Саэта, что при всех своих недостатках, Кантор, пожалуй, единственный мужчина, который сможет сопровождать тебя в путешествии, охранять, прикрывать, помогать с легендой и маскировкой, переводить с шести языков и при всем этом не приставать к тебе, что для тебя очень важно. Вы должны как-то найти общий язык и сработаться, а для этого вам необходимо всего лишь присмотреться друг к другу внимательнее и начать все сначала. Спокойно сесть и поговорить о своих проблемах. Откровенно и доброжелательно, как подобает товарищам. До полного взаимопонимания. Давайте сейчас сделаем так: вы вместе спуститесь к ручью, умоетесь, приведете себя в порядок...
- Что касается меня, - криво оскалился Кантор, - То куда-либо ходить я смогу не раньше, чем через час. Разве что моя геройская подруга меня отнесет.
- Разбежалась, - проворчала Саэта, ощупывая заплывший глаз. - Как я с таким лицом на люди выйду?
- Тогда я просто оставлю вас наедине, поговорите здесь. У вас должно получиться. Я вижу, вы раскаялись в своем поведении, не питаете друг к другу ненависти, и готовы быть откровенными друг с другом. Всего вам хорошего, товарищи.
Пассионарио легко спрыгнул со стола и удалился, одарив их напоследок еще одной обворожительной улыбкой. И Саэта почувствовала, что он совершенно точно определил ее чувства. Ей действительно было стыдно за позорную драку, и действительно хотелось пооткровенничать хоть с кем-нибудь. Даже с Кантором.
Когда дверь закрылась, Кантор негромко сказал:
- Саэта, подойди сюда.
- Тебе что, мало?
- Подойди, пока не поздно. Я тебя полечу, а то тебе действительно на люди выйти нельзя будет. И с легендой будут проблемы, мне все-таки придется изображать полную скотину, чтобы ни у кого не возникало сомнений, откуда у моей жены фингал под глазом. А я не хочу.
- А ты что, умеешь лечить?
- Не умею, а иногда могу. Вот сейчас как раз тот момент. Подходи быстрей, пока не ушло. Наклонись. Теперь потерпи, я до тебя дотронусь... Вот так, теперь все.
- Все? - Саэта с недоверием подошла к зеркалу. - Действительно... А как ты это делаешь?
- Не знаю. Само получается.
- А себя так можешь?
- Себя не могу. Ну что, начнем сначала?
- Давай лучше с конца, - предложила Саэта. - На чем мы закончили? Ах, да, я задала тебе вопрос, на который ты мне ответил кулаком в глаз.
- Хорошо, отвечу по-хорошему. Это неправда, - спокойно ответил Кантор. - Хотя я думаю, что вопрос все же был риторический и имел целью именно начать драку.
- Вовсе я не собиралась с тобой драться, а только хотела тебя оскорбить чем-нибудь ощутимым. А чего ты так взбеленился, если это неправда?
- Потому, что... - Кантор задумчиво потер подбородок. - Как бы тебе поточнее сказать... Скажем так, мне пришлось приложить огромные усилия, чтобы это осталось неправдой. И мне это кое-чего стоило. Поэтому всякие сомнения в этом моем подвиге меня бесят. Если тебе хочется подробнее узнать, как я сражался за свою девственность, я тебе, может быть, потом расскажу, если... если у меня будут основания тебе доверять. Продолжим?
- Ты сказал, что советовал Гаэтано меня добить. Ты что, там был?
- Был. Я вообще о тебе достаточно много знаю. Я помню тебя еще с тех времен, когда ты носила другое имя и не стреляла в людей, а играла на рояле. И когда мы нашли тебя на вилле Сальваторе, я тебя сразу узнал. Лицо-то они не тронули... Гаэтано ведь рассказывал тебе, что там было?
- Рассказывал, - кивнула Саэта. - Он к этому старому извращенцу давно подбирался. Ты наверно слышал, у Гаэтано была дочка...
- Слышал. Она пропала еще задолго до того. Собственно, из-за всей этой истории с дочкой Гаэтано и
