– Вы не так поняли меня. Я считаю приданое приятной придачей, вернее, находкой. Однако только дураки рассчитывают на находки.
Эрнестина хотела что-то ответить, но подошли Шрикель и еще какой-то офицер.
– Сразу видно дамского угодника, – грубовато сказал гауптштурмфюрер. – Рехан открыл мне тайну. Оказывается, вы, герр Кремер, прекрасно играете в карты.
Карл пожал плечами:
– Фортуна – порой очень коварная женщина…
– Не составите ли нам компанию?
– Но…
– Не смею больше задерживать вас, герр Кремер, – высокопарно начала Эрнестина, но закончила совсем другим тоном: – Надеюсь, мы еще сможем продолжить беседу. Заходите ко мне без церемоний.
Карл поклонился.
Шрикель, когда они садились за стол, полушутя, полусерьезно заметила:
– Я далек от того, чтобы считать себя ясновидцем, но думаю: нашего молодого друга ждет большое будущее.
– Что вы имеете в виду? – спросил кто-то из партнеров.
– Фрейлейн Краузе просила Кремера запросто навещать ее.
– Оставьте, Шрикель, – недовольно сказал Карл. – Представьте себе, я наговорил фрейлейн массу резкостей…
На лице гауптштурмфюрера снова вспыхнула ослепительная улыбка, но маленькие глазки не смеялись.
– Смотря как подать резкости… – сказал неопределенно. – Иногда такая тактика быстрее дает результаты…
– Вы уже и тактиком меня считаете? – поморщился Карл.
– А разве это плохо?
– Тактика необходима всюду. – Карл взял карты. – Вы – мой партнер и, надеюсь, тоже неплохой тактик…
– Мы это определим, по собственным карманам, – не выдержал офицер, сидящий справа от Кремера.
Карл сделал ход. Исподлобья взглянул на Шрикеля. Безусловно, этот толстяк – опасный враг, следовало бы держаться от него подальше. Но это означало бы держаться дальше от флигеля за аллеей черных гномов. А для чего он здесь? Не для того же, чтобы флиртовать с дочкой миллионера и играть в карты с эсэсовцами!
Значит, нужно поближе сойтись с гауптштурмфюрером. Конечно, опасно, но и на фронте не безопасней. Карл на мгновение прикрыл глаза, представил неглубокую траншею, блиндаж под тремя накатами, сосредоточенные лица солдат в касках. Тяжелый снаряд поднял на воздух сосну, росшую на пригорке, заверещали осколки. Солдаты прижались к земле, и один не поднялся. Карл даже лицо его видел – молодое, безусое, искаженное болью.
– Ваш ход, коллега, – донеслось до него словно издалека. Открыл глаза: Шрикель склонился над картами, уткнув в них жирное красное лицо; партнер справа нетерпеливо дергал себя за пуговицу мундира.
– Ваш ход, – повторил, вытянув шею из тщательно отглаженного воротничка.
Карл небрежно бросил карту. Возвращение к действительности не обрадовало его, сердце зашлось, и где-то глубоко в груди не унималась тупая, ноющая боль.
Утром Эрлер почувствовал себя плохо: давал себя знать ревматизм, который штурмбанфюрер получил несколько лет назад – осложнение после гриппа. Даже накричал на ротенфюрера, который принес холодный чай, хотя этот недотепа божился, будто чайник только что закипел. Потом придрался к секретарше – почему не перепечатала срочные бумаги. Напрасно девчонка оправдывалась – мол, получила их только вчера вечером, – штурмбанфюрер перестал ее отчитывать лишь после того, как заметил слезы под густо накрашенными ресницами.
– Идите! – бросил сердито. – Сейчас потечет вся ваша красота!…
Эрлеру не хотелось даже обедать: сидел в кабинете и с раздражением смотрел на окна, по которым барабанил частый холодный дождь. Даже противно смотреть на такое безобразие – третий день без перерыва льет и льет…
Боже мой, как крутит суставы!
Дверь заскрипела, и в щель робко просунулся нос ротенфюрера.
– Ну, что там еще? – раздраженно крикнул Эрлер.
– Донесение гауптшарфюрера Мауке.
– Что же вы торчите в дверях? – заорал штурмбанфюрер. – Давайте его сюда!
Два густо исписанных листа бумаги. Эрлер протянул под столом ноги, откинулся на спинку кресла. Интересно, что нового у гауптшарфюрера?
«Штурмбанфюреру СС доктору Эрлеру», – машинально пробежал глазами первую строчку. Все это формалистика. Где же суть? Ага…
