Горст не сел рядом. Все кипело в нем, он напоминал жеребенка, которого только что вывели из конюшни: переступал с ноги на ногу и сопел.
– Я уже не могу так больше, дядя Петер! – кинулся сразу в наступление. – Стоять в стороне, когда наступил решительный час! Наконец я имею право на месть! Мы запрятались, как мыши в подвал, и чего-то выжидаем. Отец это понимал и хотя погиб, во не зря.
– Постой, постой, – остановил его Штеккер. – На отца не кивай. Он бы семь раз отмерил, прежде чем отрезать. А ты сразу – бултых в воду! А может, там омут… Осмотреться надо.
– Я уже осмотрелся. И не думайте, что горячусь. Я почему к вам? В поселке я связан по рукам и ногам. Что бы ни случилось там – на кого подозрение? На сына Ульмана. Ничего не значит, что за мной сейчас не следят. Может, они специально хотят усыпить мою бдительность? Видите, я все продумал – понимаю что к чему, А сидеть сложа руки я не могу. Вы должны это понять!
Выпалив все это единым духом, Горст вдруг замолчал.
– Вы меня извините, дядя Петер. Я, может, что-нибудь не так… – сказал Горст, сконфузясь.
– Есть немного. – Даже не видя лица Штеккера, Горст понял, что тот улыбается. – Но я понимаю тебя.
– Беспокойно мне, – признался юноша. – Сдерживаю себя, а душа бунтует.
– О-о, парень! – прервал его фельдфебель. – Это хорошо, если бунтует. Было бы значительно хуже, если бы стал равнодушным.
– Вот-вот, – обрадовался Горст. – Я знал – вы поймете меня и что-нибудь посоветуете.
– Понять легче, – задумчиво произнес Штеккер, – а посоветовать…
– Дядя! Подумайте, прежде нам отказывать!
– А я не собираюсь отказывать, глупыш. Но все это так нежданно-негаданно… Пристроил бы я тебя, однако же… – задумался. Внезапно спросил совсем другим тоном: – Стрелять можешь?
– Вы, дядя Петер, странный человек, – с облегчением засмеялся Горст. – Конечно, для армии я не гожусь, но в случае необходимости… У меня же пет пальцев только на левой… Давайте автомат, увидите!
Ульман представил, как держит оружие в руках, – даже ладонь вспотела… Запрыгал автомат в руках, застрочил, веером рассыпая пули… Зубам стало больно – так стиснул их. Выдохнул со злостью еще раз:
– И увидите!…
Штеккер спросил:
– Придется перейти на нелегальное положение. Сможешь?
– А документы?…
– Будут.
– Смогу.
– А мать?
– Вы же знаете ее! А поможет ей Зайберт.
– Парень, с которым ты подружился?
– Он живет у нас.
– Фридрих говорил о нем.
– Настроен против наци и хочет бороться.
– Теперь многие протрезвели…
– Он не из тех, кто приспосабливается. Честный и с убеждениями.
– Инвалид?
– Ходит на протезе.
– Жаль, – вздохнул Штеккер. – Хорошие люди всегда очень нужны.
– Вернер заманит меня в поселке.
– Ы это дело, – согласился фельдфебель. – Теперь вот что. Мне с тобой встречаться неудобно. Придешь сюда завтра в три. Тебя будут ждать. Скажешь: «Заблудился в руинах, не могу найти выхода». Ответят тебе: «Поверните налево, две ступеньки вниз…»
– Две ступеньки вниз… – про себя повторил Горст, – А с кем встречусь?
– Это, брат, челове-ек! – с уважением сказал Штеккер.
– Он взорвал завод?
– Много хочешь знать…
Горст засмеялся счастливо:
– Я понял вас, дядя. Не пожалеете, что рекомендовали меня!
– А если бы не был уверен, не рекомендовал бы, – буркнул Штеккер. – Теперь давай вперед, а я следом…
