А потом все разбегутся в отпуска. Три жертвы маньяка… Хотя нет, жертв не три, а две, вспомнил Садовский, наливая себе уже третью рюмку из бутылки, которую открыл, обосновавшись на кухне. Вот если бы третьей жертвой стал Зайцев! Только как бы он попал на недострой? На работу он ездит на машине и мимо стройки, конечно, не ходит. Ягоды тоже не собирает. Как бы заманить его туда? Заманить. И что? Маньяка тоже надо будет заманить? Или… обойтись без маньяка? Просто инсценировать, сделать все так, чтобы милиция и это убийство списала на неизвестного преступника. Но кто это сделает? Ведь не сам же Садовский, честное слово, будет душить профессора Зайцева бельевой веревкой у трансформаторной будки? А кто? Нужно найти такого человека, решил ректор и отправился спать.
Всю ночь ему снилось, что он душит Зайцева, уговаривая его не сопротивляться, а тот услужливо подставляет шею и наклоняется пониже, чтобы Садовскому было удобнее затягивать веревку. Но веревка все рвется, крошится, рассыпается, превращаясь в пыль. И никак, ну никак не может Садовский справиться со своим противником. И вдруг чувствует он, что на его собственной шее – настоящая пеньковая веревка, завязанная жесткой петлей. И Зайцев обманывает его, издевается, подставляя свое горло, а сам неумолимо затягивает петлю на шее самого Садовского.
Виктору Николаевичу стало трудно дышать, и он проснулся в холодном поту. На его подушке безмятежно спал кот Марсик, подвернув к лицу хозяина толстый зад. Хвост Марсика лежал поперек шеи Садовского, как толстая веревка. Чертыхнувшись, Виктор Николаевич наподдал коту и спихнул обалдевшее спросонья животное на пол.
Глава 13
Рано утром Кузя Ярочкин прибыл по месту прохождения практики. В детском доме пахло чуть пригоревшей кашей, кажется, пшенной, и немного – хлоркой. Запах Кузе не понравился и почему-то навеял самые нелепые мысли. Ведь он тоже мог в свое время оказаться в этом детском доме, если бы тетя Маша не взяла его к себе. Когда он был совсем маленьким, все «интернатики» ходили по поселку в одинаковых клетчатых пальто и овчинных шапках зимой, в одинаковых платьях и рубашках летом. Головы им брили наголо, чтобы не было вшей.
Кузя и Тимка, как и все «домашние» дети, не ходили в школу мимо детского дома-интерната, а делали большой крюк: «интернатики» караулили их в кустах, отбирали деньги и всякие детские сокровища.
Он заглянул в столовую: ребята сидели за небольшими столами с ярко-красными скатертями и быстро уплетали завтрак. Нормальные дети, никаких бритых голов и одинаковой одежды. Нормальные.
И тут Кузе стало не по себе, словно ушат холодной воды вылили ему на голову. На него смотрели волчьи глаза, злые, холодные. Острый, как осколок стекла, взгляд. Взгляд вспыхнул и погас под опущенными веками. Мальчишка лет тринадцати продолжал есть кашу вприкуску с ломтиком сыра.
Кузя передернул плечами, словно стряхнул колкие льдинки, и двинулся дальше по коридору, искать кабинет директора. Через полчаса он уже принимал хозяйство в медпункте. Работать ему предстояло с Тамарой Михайловной, женщиной лет шестидесяти, которая встретила его, как родного.
– Как много препаратов! – удивился Кузя, заглядывая в шкаф. – Я думал, в больницах лекарств не хватает.
– В больницах, может быть, и не хватает, а у нас – всего полно. Только смотри, – Тамара Михайловна предостерегающе подняла палец, – запирать не забывай! Ребятишки разные есть, глазом не моргнешь – утащат.
– Зачем? Тут разве наркотики есть? – Кузя вытащил одну коробочку.
– Наркотиков нет. Есть спирт и кое-что, из чего можно и наркотические вещества сделать. А ребятишки тащат, в основном, из баловства. Но по глупости могут и в еду кому-нибудь насыпать.
– Ничего себе – глупость!
Тамара Михайловна только рукой махнула.
– Не забывай запирать шкаф и все. Вот здесь шприцы, тут биксы с бинтами, ватой… В холодильник еду не клади, там тоже лекарства. Это вот, – она извлекала с полки коробку с ампулами, – реакцию Манту будем делать. Умеешь?
– Конечно!
– Ну и хорошо.
– А сейчас что делать?
– Да вон видишь карточки медицинские? Расставь на полки по годам рождения и по алфавиту. А всех 1994 года рождения выбери и сюда сложи, этим завтра и колем. Перед обедом пойдем на кухню пробу снимать.
Кузя взялся за карточки.
После шестого или седьмого кабинета, откуда его отфутболили, Тимур Каримов совсем было решил плюнуть на эту практику и вернуться домой. Он никак не мог найти Светлану Ивановну, с которой договорилась по телефону мама. И дернуло же его сказать, что он хотел бы пройти практику в райотделе милиции! Лучше бы отсидел, как обычно, в офисе у отца с документами. Может, действительно…
Но Тимур не привык сдаваться. Услышав в очередной раз, что Светлана Ивановна только что была, но вышла, он пошел прямо в кабинет начальника РОВД.
– Вы куда?.. – успела спросить секретарша. Тимура удивило, что у начальника райотдела была и приемная, и секретарша.
– Меня ждут, – бросил он первое, что пришло ему на ум, и вломился в кабинет.
За длинным столом было полно народу. У Тимура от собственной наглости даже в глазах потемнело. Отчетливо он видел только подполковника во главе стола совещаний, наверное, это и был начальник РОВД. Он удивленно уставился на пришельца поверх очков. Все молчали, пауза затянулась.
– Вы кто? – спросил, наконец, подполковник.
– Каримов Тимур Ильдарович, прибыл для прохождения практики. К Светлане Ивановне. Но ее нет!
Он выпалил все это, борясь с желанием зажмурить глаза и бежать отсюда прочь.
