— То есть как это вы не уверены? — спросил лорд Ветинари.
— Эм… В смысле, я уверен, но, эм, никому не нравится выслушивать все плохие новости за раз, сэр.
Лорд Ветинари смотрел на чары, возвышающиеся над кабиной. Она скользила в воздухе: мир, очерченый пылающими линиями, и, падающая с одного сверкающего края тонкая изогнутая линия. Пока он смотрел на нее, она несколько удлиннилась.
— Они не могут повернуть назад? — спросил он.
— Нет, сэр. Это совсем не то, что обычно.
— Пускай тогда просто выкинут Библиотекаря вон.
Волшебники были в шоке.
— Что вы, сэр, — сказал Думминг. — Это же убийство, сэр.
— Да, но они могут спасти мир. Одно человекообразное погибает, один мир выживает. You do not need to be a rocket wizard to work that out, surely?
— Но вы не можете предложить им такое решение, сэр!
— Правда? Я принимаю такие решения каждый день, — сказал лорд Ветинари. — О, очень хорошо. Чего им не достает?
— Воздуха и драконьей тяги, сэр.
— Если они расчленят орангутана и скормят драконам, разве это не убьет двух зайцев одним выстрелом?
Внезапное похолодание показало Ветинари, что он снова не добился взаимопонимания с публикой. Он вздохнул.
— Им нужен огонь, извергаемый драконами, чтобы…
— Чтобы, двигаясь по кругу, вернуться на Диск, сэр. Они включают драконов в определенное время.
Ветинари еще раз посмотрел на волшебный макет.
— А сейчас…?
— Я не уверен, сэр. Они могут упасть на Диск, или могут вылететь прямо в бескрайний космос.
— Еще им нужен воздух…
— Да, сэр.
Рука Ветинари двинулась через контуры мира и ткнула указательным пальцем в точку.
— Здесь есть хоть сколько-нибудь воздуха? — спросил он.
— Эта жрачка, — сказал Коэн, — геройская. По другому и не скажешь.
— Точно, госпожа МакГэри, — сказал Злобный Гарри. — Даже у крысы вкус хуже.
— Точно, щупальца совсем не портят его, — сказал Калеб с энтузиазмом.
Они сидели с смотрели по сторонам. То, что раньше было миром внизу, теперь стало миром впереди, возвышающимся, как бесконечная стена.
— Это Острова Девственниц, — сказал менестрель. — Они так называются, потому что их так много.
— Или потому, что их сложно найти, — сказал, рыгнув, Маздам Дикий. — Хы, хы, хы.
— Отсюда звезды видать, — сказал Стукнутый Хэмиш. — Хоть сейчас и день.
Коэн ухмыльнулся. Обычно Стукнутый Хэмиш ничего не говорит добровольно.
— Говорят, что каждая из них — это мир, — сказал Злобный Гарри.
— Ага, — сказал Коэн. — Сколько, бард?
— Не знаю. Тысячи. Миллионы, — ответил менестрель.
— Миллионы миров, а у нас… что? Сколько тебе лет, Хэмиш?
— Чиво? Я родился, когда старый тан умер, — сказал Хэмиш.
— Когда это было? Какой именно старый тан? — терпеливо спросил Коэн.
— Чиво? Я те что, школьник? Я че, обязан помнить всякий бред?
— Сотня лет, наверное, — сказал Коэн. — Одна сотня лет. А там миллионы миров, — он затянулся сигаретой и потер пальцем лоб. — Это больше, — он кивнул менестрелю. — Что там твой Каролинус сделал, после того, как утер сопли?
— Слушайте, не надо так говорить о нем, — с жаром сказал менестрель. — Он создал гигантскую империю… действительно, очень большую. И он во многом был похож на вас. Вы не слыхали о Цортском Узле?
— Фу, как пошло, — сказал Маздам. — Хы, хы, хы… простите.
Менестрель вздохнул.
— Огромный, запутанный узел, в который были связаны две балки, он располагался в Цортском Храме Оффлера, и говорили, что тот, кто распутает его, будет править на всем континенте, — сказал он.
— Да, узелки иногда бывают такими мудреными, — подала голос госпожа МакГэри.
— Каролинус разрубил его пополам мечом! — сказал менестрель. Но такой разоблачающий жест не вызвал ожидаемой бури аплодисментов.
— То есть он просто сплутовал, как и когда развесил сопли? — спросил Малыш Вилли.
— Нет, это было драматическое, нет, даже зловещее действие! — огрызнулся менестрель.
— Ага, да, но он же не распутал его? В смысле, ведь было сказано, что его надо распутать. Не понимаю, почему он…
— Не, не, пацан дело говорит, — сказал Коэн, который, казалось, обмозговал историю. — Это не плутовство, потому что история неплохая. Ага. До меня дошло, — хихикнул он. — Я даже представил. Куча побледневших жрецов, стоят вокруг и думают «он же плут, но у него такой большой меч, еще и чертовски большая армия снаружи, так что, пожалуй, я об этом не буду говорить». Ха. Точняк. Хмм. А что он потом сделал?
— Покорил почти весь мир.
— Молодца. А потом?
— Он… эм…пошел домой, царствовал несколько лет, а потом, когда он умер, его сыновья повздорили, разгорелось несколько войн… и империи пришел конец.
— Да, с детьми всегда неприятности, — сказал Вена, не поднимая головы от вышивания незабудок вокруг надписи ПОДЖИГАЙ ДОМА.
— Некоторые люди говорят, что дети — продолжение тебя самого, — сказал менестрель.
— Да ну? — спросил Коэн. — Ну, если назвать их в честь своего пра-прадедушки.
— Ну… как бы…
— Видишь? Ну вот у меня куча детей, — сказал Коэн. — Большинство из них я и не видел… ну, вы понимаете. Но у них прекрасные, сильные матери, и я чертовски надеюсь, что они живут сами собой, а не мною. Неплохо они постарались для твоего Каролинуса, развалив его империю.
— Но историки расскажут вам намного больше… — начал менестрель.
— Ха! — сказал Коэн. — Только простые люди помнят такие штуки. Это все песни и сказки. Не в том дело, как ты жил и как умер, дело в том, как об этом будут рассказывать барды.
Менестрель не выдержал их взглядов, уставившихся на него.
— Эм… Я стараюсь все записывать, — сказал он.
— Уук, — оправдывался Библиотекарь.
— Он говорит, что потом что-то упало ему на голову, — переводил Ринсвинд. — Должно быть, это произошло, когда мы спикировали.
— Может, можно выбросить что-нибудь за борт, чтобы уменьшить вес корабля? — спросил Моркоу. — Все равно большая часть нам не пригодится.
— Увы, нет, — ответил Леонард. — Если мы откроем дверь, то потеряем весь воздух.
— Но у нас есть дыхательные шлемы, — заметил Ринсвинд.
— Три шлема, — ответил Леонард.
Вездескоп издал треск. Они не обратили на него внимания. Змей все еще проходил под слонами, и осколок в основном показывал магический снег.
