— А если ты предашь меня, то подумай о том, что я-то Кодекса не знаю! И вовсе не должен позволять злобным властелинам бежать!
С одной стороны их длинной дороги вниз вместо предгорья раскинулась долина, над которой все еще поднимался пар.
— Мы даже их костей тут не найдем, — сказал менестрель, оглядываясь в поисках дороги.
— Ага, точна, может, из-за того, что они не умерли, а? — спросил Гарри. — В последний момент у них появился план, могу поспорить.
— Гарри…
— Зови меня просто Злоб, парень.
— Злоб, последние моменты они провели, падая с горы!
— А может они как бы планировали, а? Там внизу еще всякие озера. Или они приземлились в очень глубокий сугроб.
Менестрель пристально вглядывался в даль.
— Ты что, что действительно думаешь, что они могли выжить?
Красное лицо Гарри выражало отчаяние.
— Точно. Я уверен. Все, что там не говорили бы про Коэна… это только треп. Он не из тех, кто может так просто взять и умереть. Только не старик Коэн! То есть… он не может. Он из таких.
Менестрель смотрел на раскинувшиеся перед ним Пупземелье. Там были озера и глубокие снежные сугробы. Но Орда не отличалась изобретательностью. В случае нужды она предпочитала нанимать ее на стороне. А если не получалось, они просто нападали. Но землю атаковать невозможно.
Все смешалось, подумал он. Тот капитан все верно говорил. Боги, герои, дикие приключения… но как только уйдет последний герой, все это уйдет вслед за ним.
Он не особо жаловал героев. Но он понимал, что они должны где-то существовать — в лесах, в горах… он мог никогда не увидеть ни одного из них, но у него в голове было отведено для них местечко. У всех в головах было место для героев.
— Неслабо рвануло, — раздался сзади голос Злобного Гарри. — Они, наверное, уже ждут нас внизу.
— Смотри, что это там, на скале? — спросил менестрель
Они вскарабкались по скользким камням. Предмет оказался обломком колеса от кресла Стукнутого Хэмиша.
— Это еще ничего не значит, — Гарри отбросил обломок прочь. — Давай, пошли. Не думаю, что нам стоит оставаться в этих горах на ночь.
— Нет. Ты прав. Ничего, — сказал менестрель, перебирая струны лиры. — Это действительно ничего не значит.
Перед тем, как развернуться и уйти, он достал из кармана маленький кожаный мешочек, под завязку полный рубинами.
Он смотрел, как они переливаясь, падают на снег. Потом развернулся и ушел.
На поле глубокого снега красовалась дыра в форме человеческого тела. Казалось, кто-то упал сюда с большой высоты. По краям дыры уже намело сугробы.
Семеро всадниц осторожно приземлились на снег. Но вот что странно: отпечатки копыт на снегу появились совсем не там, гдеступали лошади, и не совсем тогда, когда они это делали. Казалось, их наложили на мир, как будто бы художник нарисовал сначала их, а потом оказалось, что на окружающую реальность времени уже нет.
Они немного подождали.
— Чтож, это крайне неудовлетворительно, — произнесла Хильда (сопрано). — Они должны быть здесь. Разве они не поняли, что мертвы?
— А мы случайно не ошибись местом? — спроила Гертруда (меццо-сопрано).
— Дамы? Не будете ли вы так любезны освободить седла?
Они обернулись. Седьмая валькирия улыбнулась и обнажила меч.
— Что за наглость? Эй, ты же не Грихильда!
— Нет, но думаю, справлюсь с вами всеми, — сказала Вена, отбрасывая шлем. — Ту я уложила в сортире одной левой. Так что… лучше просто слезайте.
— Лучше? Лучше чего? — спросила Хильда.
— Лучше этого, — вздохнула госпожа МакГэри.
Из-под снега выскочил старик.
— Привет, девчонки, — сказал Коэн, вырывая у Хильды уздечку. — Или вы сделаете так, как она сказала, или я попрошу своего друга Маздама поговорить с вами. Правда… он немного диковат.
— Хы, хы, хы!
— Да как вы смеете…
— Я смею все, девочка. Ну-ка быстро выметайся отсюда или я сам тебя стяну!
— На полном серьезе!
— Эй? Простите? — спросила Гертруда. — Вы умерли?
— Мы умерли, Вилли? — спроил Кэн.
— Вроде должны были. Но я себя чувствую вполне живым.
— Я не умер! — заорал Стукнутый Хэмиш. — Пусть кто-нить только попробует назвать меня мертвым!
— Это предложение, от которого невозможно отказаться, — сказал Коэн, вкакивая на лошадь Хильды. — Парни, по седлам!
— Но… простите? — Гертруда, казалось, была из тех, кто страдает от излижней вежливости. — Мы должны препроводить вас в великие Палаты Битв. Хмельной мед, жареная свинина и постоянные битвы! Только для вас! Все, что вы хотели! Они созданы только для вас!
— Да? Ну спасибо конечно, но нам пора, — ответил Коэн.
— Но так поступают все герои!
— Чего-то я этого не заметил, — сказал Коэн, глядя в небо. Солнце село, и уже были видны первые звезды. Говорите, каждая из них — отдельный мир? — Ты с нами, госпожа МакГэри?
— Не сейчас, ребята, — улыбнулась Вена. — Я еще не готова. Может, чуть позже.
— Довольно честно. Ну ладно, нам пора. Столько еще надо сделать…
— Но… — госпожа МакГэри оглядела снежное поле. Ветер окутывал снегом… фигуры. Вот эфес меча выступил из снежной тучи, а там видна только санадалия. — Так вы умерли или как?
Коэн уставился в снег.
— Ну, я думаю, дело в том, что мы так не считаем. А чье-либо еще мнение нас не касается. Как и всегда. Хэмиш, ты готов? За мной, парни!
Вена смотрела, как валькирии, огрызаясь друг на дружку, идут обратно к горам. Она ждала. Ей казалось, что есть, чего ждать.
Через некоторое время она услышала тихое ржание другой лошади.
— Ты за мной? — обратилась она к всаднику
— ЕСТЬ ВЕЩИ, О КОТОРЫХ Я НЕ УПОЛНОМОЧЕН ГОВОРИТЬ С ВАМИ, — сказал Смерть.
— Но ты же здесь, — сказала Вена, хотя сейчас она ощущала, что она — госпожа МакГэри. Вена просто убила бы парочку этих валькирий, чтобы привлечь внимание остальных, но госпожа МакГэри подумала: «Да они же совсем девчонки еще!»…
— Я ВЕЗДЕ.
Госпожа МакГэри посмотрела в небо.
— Раньше, — сказал она, — героя, который отличался особым героизмом, боги превращали в звезд на небе.
— НЕБЕСА МЕНЯЮТСЯ, — сказал Смерть. — ТО, ЧТО СЕГОДНЯ ПОХОЖЕ НА МУЖЕСТВЕННОГО ОХОТНИКА, ЧЕРЕЗ СОТНЮ ЛЕТ БУДЕТ ВЫГЛЯДЕТЬ КАК ЧАЯНАЯ ЧАШКА.
— Это не очень-то честно.
— НИКТО И НЕ ГОВОРИЛ, ЧТО ВСЕ БУДЕТ ЧЕСТНО. НО ЕСТЬ ЕЩЕ И ДРУГИЕ ЗВЕЗДЫ.
