перед копированием кое-что густо замазал черным маркером: фамилии некоторых сотрудников ГУВД, агентурные псевдонимы «источников», номера дел…
Грохнувший неподалеку выстрел заставил вздрогнуть. Но, похоже, это подполковник Мельничук всего лишь спугнул очередного из многочисленных здешних зайцев… И не удержался-таки.
2
Руслан всегда отличался чутким сном, а в последнее время у него выработалась привычка тотчас же просыпаться от любого постороннего звука, пусть бы и едва слышимого. Просыпаться и хвататься за пистолет.
Он мгновенно перешел от сна к бодрствованию и сейчас — хотя спросонья не понял ни характера разбудившего звука, ни направления, откуда он донесся… Но рука тут же скользнула под подушку. Вернее, под сложенный старый ватник, ее заменявший. Пальцы сомкнулись на рубчатой рукояти.
Тьма полная, абсолютная, всматриваться бесполезно…
Звук повторился — протяжный скрип. Достаточно громкий — а может быть, лишь показался таким напряженно вслушивающемуся Руслану.
Теперь можно было определить и направление: от противоположной стены, вернее, от врезанного в нее небольшого окошка… Руслан бесшумно сдвинул флажок предохранителя, направил ствол в ту сторону. И ждал, что произойдет дальше.
Не происходило ничего.
Ну и что там скрипело? Открываемая рама? Ерунда, окна в их хибарке примитивнейшие, и распахнуть их никакой возможности нет… Даже форточки не открываются — за полным отсутствием таковых. Разве что…
Он сел — осторожно-осторожно — ожидая, что сейчас раздастся предательский скрип растянутой сетки кровати. Она, конечно же, скрипнула, — но едва слышно. Руслан замер. От дальней стены не доносилось ничего. Из-за перегородки слышалось шумное дыхание Ростовцева.
Ложная тревога? Звуки издавало остывающее дерево, нагревшееся за день?
Глаза постепенно привыкали к темноте, и Руслан уже мог различить прямоугольник окошка на другой, ближней стене: не то чтобы более светлый, скорее чуть менее темный…
А того окна, от которого донесся подозрительный звук, Руслан не видел… Он соскользнул с кровати — сетка вновь предательски скрипнула — неслышно сместился в сторону, вытянув руку с пистолетом и отчаянно сожалея об отсутствии прибора ночного видения.
Теперь понятно, что его разбудило: кто-то тихо и аккуратно подцепил раму гвоздодером или монтировкой, — и выставил. Но совсем бесшумно не получилось.
Затем Руслан
Подхватив ватник, служивший ему подушкой, Руслан двинулся к двери, осторожно, не лязгнув, отодвинул засов — с неприятным чувством, что именно этого от него ожидают. Постарался сыграть неожиданно: присел на корточки чуть в стороне от двери, резко толкнул ее. Тут же швырнул ватник наружу, вправо, — а сам низом, перекатом, метнулся влево.
Выстрелы не прозвучали. Никто, купившись на обманку, не открыл огонь по безвинному ватнику. Никто, разгадав нехитрый трюк, не попытался всадить пулю в Руслана. Тишина.
Он тотчас же, вторым перекатом, ушел за угол дома, поднялся на ноги. Напряженно всматривался в ночь… И, кажется, кое-что разглядел.
Два пятна, светящихся в темноте, — совсем рядом друг от друга. Что за чертовщина… Неужели…
И тут прозвучал смех. Странный. Страшный. Нелюдской.
Руслан медленно поднял пистолет, направил на светящиеся пятна… Рука подрагивала — он удивился, и разозлился сам на себя.
— Нехорошо… Русланчик… Кто же так… старых друзей… встречает…
Голос, произнесший эти слова, принадлежал кому угодно, только не человеку… И глотка заговорившего существа привыкла издавать совсем иные звуки… Но Руслан уже догадался, чей черный массивный силуэт темнеет там, среди поросли молодых рябинок.
— Эскулап?… — спросил он полуутвердительно.
— Не рад, гляжу… но ты меня искал… а кто ищет, тот найдет… или того найдут…
После каждого слова раздавалось неприятное зубное клацанье, но Руслан не обращал внимания… Сказать, что он был ошарашен, — ничего не сказать. Он никогда не принимал всерьез пьяные рассуждения Эскулапа о том, что мозг ликантропа по потенциальным возможностям не уступает человеческому. Что безмозглые твари, убивающие все живое, способное послужить пищей, — сродни младенцу, не осознающему пока, что творит. Что любой вервольф в идеале может обрести разум и способность сознательно управлять своими превращениями…
Руслан, имевший достаточно дела с кровожадными мохнатыми бестиями, не верил выкладкам Эскулапа. Считал их заумными теориями — изящными, но бессмысленными.
Теперь наглядное подтверждение тех теорий сидело неподалеку — ликантроп, каким-то чудом сохранивший разум и способность к речи…
— Как вам это удалось? — спросил Руслан, опуская пистолет.
— Рискнул, Русланчик… рискнул и выиграл… — проклацал оборотень.
— В иконе старухи Ольховской было спрятано какое-то зелье? Снадобье, которое за тридцать лет так и не смогла создать Лаборатория?
— Ты всегда был… догадливым мальчиком…
Ликантроп, бывший когда-то Эскулапом, засмеялся — если жуткие, звериной глоткой издаваемые звуки можно было назвать смехом.
— Значит, вы можете… ну, обратно…
— Рад бы… но не могу… Одного лишь… старого зелья мало… Нужно что-то еще… Что — не знаю… Может… генетическая… предрасположенность… Может… Не знаю…
— Но тогда зачем?! — изумление Руслана было абсолютно искренним. — Зачем — на себе?
— Выхода… не было… или сдохнуть… или жить… вот так жить…
Вот оно что…
Руслан вспомнил свою последнюю встречу с Эскулапом — в Логове, два месяца назад, сразу после побега Ростовцева. Вспомнил, что Эскулап показался тогда постаревшим, — как-то внезапно и резко… И, пожалуй, больным, — хотя за все годы их знакомства ничем не болел. Ни разу… А этот его знаменитый «эликсир здоровья», он же «эликсир жизни»? Эскулап пил много, пил, практически не стесняясь начальства. Принимал собственноручно приготовленную на спиртовой основе смесь с регулярностью лекарства. Что, если…
Закончить мысль Руслан не успел. Оборотень заговорил снова:
— И у тебя… Русланчик… нет выхода… или сдохнешь, или… станешь, как я…
— Пятьдесят второй штамм? Некоторые испытуемые прожили несколько лет после его приема…
— Не мечтай… Ты ведь всегда… был реалистом…
Как бы ни выглядел сейчас Эскулап, мыслил он по-прежнему здраво. И озвучил то, что Руслану не хотелось признавать даже наедине с собой: без наблюдения знающих специалистов, без регулярного введения сложного комплекса препаратов на годы жизни рассчитывать нечего. Отмеренный ему срок гораздо короче…
— Вы можете чем-то помочь? Мне и Ростовцеву? Больше нам рассчитывать не на кого.
— Я все сказал, Руслан… Осталось три дозы… Тебе… Ростовцеву… и вашей женщине… Другого выхода нет… Я устал, Русланчик… Устал быть… единственным… Новый вид… хомо ликантропус… и всего одна особь… непорядок… Терять тебе нечего… кроме быстрой смерти… ты знаешь, что есть смерть?… И я не знаю… И не хочу… узнать… А получишь свободу… от всего… и долгую жизнь…
