епархии. Вот только разговор получался односторонним. Епископ говорил, кающаяся молча пыхтела. Боялась сбить дыхание.
Простых поклонов Августине-Ираклии оказалось мало. В том, что перед ним именно она, епископ Дионисий сомневаться не мог. Клирик просчитал епископа в последнюю минуту. И - совершил правильную ошибку. Да, признавать императорское происхождение было ошибкой. Но к другому выводу относительно сущности Немайн епископ прийти попросту не мог. Был он грек, и был он греческий аристократ. Даже римлян - латинских римлян, не греков - считал слегка варварами. А уж о холмовых сидхах и говорить нечего. Ну не мог, не мог образованный грек поверить в существование чужой культуры, более высокой, чем греческая. В том числе в технике. Особенно в технике.
Тем более, Клирик перед этим сослался на эллинские труды. Труды, копии которых в самые лучшие времена можно было пересчитать по пальцам. Труды, которых - в полном комплекте - не имела ни одна публичная библиотека, ни одна высшая школа Константинополя. Ну и к какому выводу должен был прийти сицилиец? Такой же сицилиец, как Архимед, только христианин? Высшая аристократка. Выросшая в доме с лучшей в империи библиотекой. Добавить несомненное уродство...
Вывод был один, и его стоило подтвердить. Самому. Раньше, чем прелат придёт к нему сам. Тем самым продемонстрировать доверие, дружественность, и готовность сотрудничать. Не во всём.
- Не стоит так усердствовать, дочь моя. Епитимия была тебе дана в смирение гордыни. И дабы ты лучше понимала простого человека.
- Стоит. Я не как все. И нет смысла притворяться, что я как все. Это ведь даже не других обманывать - себя. Знаешь, у меня было большое искушение - не признаваться тебе. Это ведь страшно. Сам знаешь, почему. Но - рано или поздно ты бы понял. И сообщил в Рим. Так лучше рано, чем поздно. Иначе святой престол узнает вместо правды - слухи, распространяемые тем, кто не хочет видеть меня ни на воле, ни среди живых.
- И всё-таки... Ты разве не хочешь вернуться?
- В Константинополь? В империю? Совершенно. Там я выродок - здесь я сидха. Немного не от мира сего, да и только. Так что есть, то есть! Гораздо лучше, чем 'кровосмесительное отродье', а? Но я ещё окончательно не решила, как жить. Вот теперь пытаюсь разобраться, думаю. Между делом.
- Но зачем эта ужасная рама? Тебе ведь так труднее класть поклоны. Выползаешь же чуть живая.
Тренажёр - пусть и примитивный, деревянный, конечно, сооружение ещё то. Особенно в церкви. Но Клирику хотелось совместить необходимое с полезным. И докачать физическую силу хотя бы до среднечеловеческой. А лучше - до среднекельтской. Как писал Цезарь - галл и сам по себе страшен, а если к нему на помощь придёт жена, то римляне, хоть всей центурией, кабацкую драку слили. И прибавлял, что война, по счастью, не беспорядочная драка... Обоснование же странности придумано заранее.
- Труднее, да. Ну и что? Что делаешь - делай хорошо. С пользой. Я потом ещё и вериги надену.
- Зачем?
- Тело привыкает к труду, и к благочестивому - тоже. Поначалу я как кряхтела? Еле добиралась домой. Да и теперь сотня поклонов - для меня немалый труд. Но уже привычный. А дальше? Но ты ведь не учитывал привыкания, когда назначал лекарство моей душе? Значит, его разумнее скомпенсировать.
Три дня Анна могла сойти за гостя - людей из кланов Дэхэйбарта Дэффид был обязан кормить и обеспечивать комнатой три дня в году. Бесплатно. На четвёртый возникла проблема. Как ученице, ей было положено жить внизу, на хозяйской половине. Но не с семьёй хозяина, а с отбывающими работную обязанность перед кланом людьми. Не все могут - и хотят - выходить на строительство и ремонт дорог да укреплений. И не все при этом хотят терять статус. Вот и пристраиваются. Иные за других работают, за деньги. А кое-кто - за жалованье. Как незаменимый повар. Или пивовар. Числятся, кстати, как личной дружиной Дэффида. Но таких немного, не больше десятка. А самый текучий элемент - вышибалы. Никаких особых навыков не нужно, была б силушка. А уж кого вышвыривать да как - хозяйские дочки разберутся.
Семейные специалисты располагали собственными домами в предместье. Явившиеся помочь - жили по четверо в отведённых для того комнатах. Которые были все заняты. Точнее, два места было - но в комнате уже жило двое мужчин. Куда девать дочерину ученицу, Дэффид так и не придумал. Анна, и без того человек нелёгкий, начала брать пример с Немайн - на компромиссы не шла. А вот у Глэдис всё быстро встало по местам.
- Ученица твоя? Твоя. Загодя не подумала - страдай сама. Сегодня отдашь ей свою постель, поспишь в кресле, в столовой. Завтра пробежишься по предместью и снимешь комнату.
- Нет смысла. Мы в поход уходим. Вернёмся - сниму, - рассудительно заметила сидха. А в кресле мне спать не впервой.
В столовой семейство Дэффида обычно не обедало. Главной, самой плотной трапезой был завтрак. Обед настигал членов семьи в самых разных местах. А ужин в Камбрии бывал скорее символическим. Не столько поесть, сколько посидеть вместе. Послушать арфу... Раньше играла - весьма изредка - Глэдис. Да при этом ещё и попрекала дочерей безрукостью. Но после того, как Клирик свозил арфу к плотнику, а потом долго настраивал чудище с педалями и крючками - без камертона, на одном слухе.
Ставший проще в обращении, да ещё и расширивший звуковой ряд, инструмент освоила Эйра, и теперь удивленная арфа рассыпалась переливами, напоминающими позднего Вагнера. Остальные сёстры продолжали терзать струны и нервы сидхи. Никакие уговоры не остановили вялотекущих мучений. Нелегка жизнь с шестью блондинками. Особенно, когда ты - рыжая! Глэдис, хотя и подкрасилась луковой шелухой, твёрдо знала, что благородной даме положено музицировать. И, исполнившись новой надежды, со всем старанием загоняла дочерей за инструмент. Пять девушек, каждая играет по часу. Талант есть у одной. От музыки остальных... Любой нормальный кавалер от такой музыки в окно сиганёт, никакой Немайн не понадобится. О том, что пение Немайн применимо только в бою, ибо приводит к массовой панике, смертям от ужаса и междоусобной резне, Клирик к тому времени уже знал. Как показал расспрос сестёр, в прошлый раз их мучили года три. Но тогда перед глазами Глэдис не стоял пример успеха - Эйра. Пришлось прибегнуть к шантажу.
Эйлет как раз наигрывала что-то неблагозвучно-воинственное - очень искорёженную походную песню. Немайн, зная первый куплет - слышала пение стражников на стене - принялась подтягивать. Неслышно, тоненько. Звук вышёл легкий и хрустальный, как горный ручеёк. Потом она взяла чуть громче... И Глэдис сидхе заткнула рот ладонью, и уши надрать пообещала.
- Но я просто не могу удержаться, - пожаловался Клирик, - Эйра играет красиво, аж дух захватывает. Придумывает мелодии. Забываешь обо всём на свете. А остальные играют знакомые мотивчики. Очень хочется подпеть. Я же хорошо пою, правда...
Никто не взялся утверждать, что плохо.
Анна на сии посиделки допущена не была. Скучала в комнате сидхи и пыталась разобраться - что тут от неё, а что от её сестры. Потом явилась Эйлет.
- Кровать Майни - эта.
Так вот. Кому Неметона, а кому и Майни. Анна задумалась: а хотелось бы ей этак фамильярничать с сидхой? Перед тем, как заснуть, припомнила ворону и цапель - но решила, что до утра потерпит. А с самого утра...
- Вот. Разбирайся. Сестра сказала, нужно определить, что из травного дела ты уже знаешь. А сама пока новые штуковины закажет. Которые для подтягивания других штуковин. А, вспомнила! Ворота для торсионов. Или вороты?
Ну вот - только успокоилась и примирилась - новый позор. Перед какой-то малявкой... Разобрав знакомые травы, ведьма оказалась перед неизвестными. Сидела над ними, размышляла - не сбегать ли, пока время есть, за консультацией к мэтру Амвросию. Который в отличие от ведьмы обильно пользовался привозными компонентами зелий...
Появившаяся к полудню Немайн всё расставила по местам.
- Я знала меньше, - сообщила, приняв экзамен, - а мэтра навестим вместе... Всё равно других важных дел пока нет. Колесница-то вроде в порядке.
Второе испытание сидховской колесницы удалось провести уже через два дня после первого. На этот
