— Значит, вы уже поймали убийцу?
— Мы еще не уверены. Конечно, мы надеемся, что это тот самый человек, но нам нужна полная уверенность. Вы были свидетелем убийства, и вы же совершенно отчетливо видели этого человека в ночь накануне убийства Так что мы хотим, чтобы вы подтвердили нам, действительно ли человек, которого мы вам покажем, является тем самым, кого вы видели с оружием в руке и в ночь накануне убийства под своим окном. Вы выберете его из группы людей. Это очень простая процедура Я знаю, это для вас тяжкое испытание, но продлится оно недолго. Уверяю вас, будет огромным облегчением для нас и для всех законопослушных граждан, если этот человек окажется за решеткой. Мы должны помешать ему совершать подобные преступления.
— Когда я должна приехать?
— Завтра утром. Мы пришлем за вами экипаж в десять тридцать.
— Я буду готова.
Инспектор слегка коснулся моей руки.
— Благодарю вас, мисс Лэнсдон, — сказал он.
Когда он ушел, я продолжала размышлять о том мужчине, удивляясь, как можно хладнокровно убить другого человека, которого ты даже не знаешь Он даже не подумал о горе, которое он принесет множеству людей Складывалось впечатление, что он сделал это в соответствии со своими убеждениями Но какие убеждения могут оправдать убийство и горе, которое приносят такие преступления другим людям?
В эту ночь я почти не спала. Среди ночи я встала с кровати, подошла к окну и взглянула на опустевшую улицу. Свет фонаря падал на мокрый тротуар.
Я вздрогнула, представив, что снова увижу там этого человека.
Утром за мной прибыл экипаж.
Меня провели в комнату, где ждал инспектор Грегори.
— Благодарю вас, мисс Лэнсдон, за то, что вы приехали, — сказал он. Нам сюда.
Он провел меня в комнату, где выстроились в шеренгу восемь мужчин.
— Пройдитесь и посмотрите, не узнаете ли вы кого-нибудь, — попросил инспектор.
Я приблизилась в этим людям. Одни мужчины были выше, другие — пониже, некоторые — среднего роста, темноволосые и шатены. Я медленно пошла вдоль шеренги.
Он стоял пятым с краю. Я сразу же узнала его. Он попытался немножко изменить внешность, срезав свою челку, но, приглядевшись повнимательней, я заметила ее следы, а кроме того, отчетливый белый шрам на левой щеке, который, как мне показалось, он замазал чем-то вроде грима. Когда я вернулась к инспектору, у меня не было ни малейших сомнений.
— Это он, — сказала я. — Пятый с краю. Я вижу, он немножко изменил прическу и попытался скрыть свой шрам. Во второй раз я не видела его волос, однако и тогда узнала его. А сейчас я совершенно уверена в этом.
— Очень хорошо. Вы оказали нам огромную помощь, мисс Лэнсдон, мы исключительно благодарны вам.
Меня отвезли домой. Я чувствовала; — себя опустошенной. Я постоянно вспоминала тот момент, когда мы встретились с ним глазами, и не могла понять их выражение. Он понял, что я опознала его. Возможно, он видел меня в окне в ту ночь; мы смотрели друг другу в глаза, когда он держал в руке пистолет. Теперь в его глазах читались какой-то вызов, насмешка, даже презрение. О да, он понимал, что я опознала его.
Приехав домой, я сразу ушла в свою комнату. Селеста принесла мне стакан горячего молока на подносе.
— Это было очень тяжело? — спросила она.
— Я просто прошла вдоль шеренги мужчин и указала на нужного. Он понял, что я узнала его. Ах, Селеста, я даже испугалась. Знаешь, как он смотрел на меня… презрительно, насмешливо…
— Вероятно, он был очень напуган.
— Я в этом вовсе не убеждена. Люди, которые с такой легкостью лишают жизни других, не слишком- то ценят и собственную жизнь. Как ты думаешь, что с ним будет?
— Он виновен. В этом не может быть сомнений. Но если бы не я, то его вину вряд ли удалось бы доказать.
— Возможно, он все равно выдал бы себя каким-нибудь образом. Наверняка он уже был замешан в подобные дела. Наша полиция не дремлет. В конце концов, они уже подозревали его и поймали почти мгновенно. Должно быть, они знали, кто он, и следили за ним, — все говорит о том, что он у них давно на заметке. Тот факт, что ты опознала его, просто помог полиции сформулировать обвинительное заключение против него.
— Но получится так, что его повесят из-за меня.
— Нет. Повесят его из-за того, что он убийца, который должен умереть, чтобы не иметь возможности убивать других. Именно так ты и должна смотреть на это. Если бы это убийство сошло ему с рук, вскоре последовала бы еще чья-то смерть и появилась бы еще одна несчастная семья.
— Да, именно так я и должна смотреть на это, — твердо сказала я.
— По-моему, когда все это закончится, тебе следует поехать к Ребекке, — сказала Селеста.
— Разве что; ненадолго.
— Нам нужно решить, как мы будем жить дальше.
Надеюсь, ты не собираешься уезжать навсегда.
— Поедем в Корнуолл вместе, Селеста… хотя бы на короткий срок. Это предложила Ребекка.
— Не знаю. Я растерялась и неспособна принимать какие-либо решения. Я чувствую себя такой одинокой без Бенедикта… хотя и понимаю, что не играла в его жизни заметной роли. Но он-то всегда много значил для меня.
— Что ты, Селеста, он прекрасно относился к тебе.
Просто он никогда не проявлял открыто свои чувства.
— Он и не мог их проявлять, поскольку их не существовало. Всю свою любовь он изливал на тебя… и на твою мать.
— Селеста, но он на самом деле любил тебя. Он был очень признателен тебе, я знаю.
— В любом случае теперь все кончено, — печально произнесла она. — И мы остались вдвоем. Давай держаться вместе.
Она обняла меня.
— Ты очень утешаешь меня, Селеста, — сказала я.
— А ты — меня, — ответила она.
Похороны отца прошли с некоторой помпезностью.
Мы бы, конечно, предпочли более скромную церемонию, но, принимая во внимание все обстоятельства, становилось ясно, что это невозможно.
Его гроб утопал в цветах, а для того, чтобы вместить все принесенные цветы и венки, понадобилась дополнительная повозка. С грустной иронией я подумала о том, что многие из приславших ему цветы при жизни были его врагами, но теперь у его завистников не осталось никаких оснований для зависти. Кто способен завидовать покойнику? Теперь вспоминали о его яркой личности, об его остроумии и проницательности, о его надеждах занять высокий пост, которые так и не сбылись. Теперь говорили о том, что ему, несомненно, суждено было бы стать премьер-министром… если бы он остался в живых. Говорили, что это была прекрасная карьера, оборванная бессмысленным убийством.
После смерти мой отец превратился в героя.
Поразительными были панегирики в прессе. Нигде не упоминалось о неприятностях, повредивших его карьере, — оживления этих слухов он всегда побаивался. Теперь можно было подумать, будто все восхищались им и любили его.
Такая слава приходит лишь после смерти; а чем более неожиданна и жестока эта смерть, тем ярче ореол славы.
Я читала все эти статьи. Селеста с Ребеккой тоже читали их. Мы сознавали, что это набор затасканных клише, но разве могли мы позволить себе считать все эти слова совершенно неискренними? Впрочем, меня ничто не могло утешить. Я потеряла отца навсегда, и в моей душе зияла жуткая пустота.
