Я предпочла бы оказаться где угодно, только не в этом зале судебных заседаний, когда вышли присяжные с вердиктом. «Виновен», — после чего судья надел свой зловещий черный головной убор.
Я никогда не забуду его голоса:
— Обвиняемый, суд присяжных признал вас виновным, и существующие законы не оставляют мне выбора — я обязан назначить вам наказание, соответствующее вашему преступлению, и наказание в соответствующем законе таково, именем закона вы будете отправлены отсюда на место совершения казни; после этого вы будете повешены за шею до тех пор, пока не умрете; после этого ваше тело будет похоронено на кладбище той тюрьмы, где будет осуществлена казнь.
Господи, помилуй его душу!
Я в последний раз испуганно взглянула на убийцу.
Он пристально смотрел на меня — горящим, мстительным и насмешливым взглядом.
Ребекка хотела, чтобы мы немедленно уехали, но я не могла. Мне нужно было остаться.
— Иногда смертный приговор отменяют, — сказала я. — Я хочу остаться здесь, чтобы знать наверняка.
— В подобных случаях смягчение наказания невозможно, — сказала Ребекка, — Клянусь Богом, Люси, этот человек заслужил смерти. Он убил твоего отца.
— Он сделал это в соответствии с убеждениями.
Там не было никакой личной выгоды. Это несколько меняет дело.
— Убийство есть убийство, — твердо заявила Ребекка, — А за убийство положена смертная казнь. Давай быстрее поедем. Дети и Патрик так уже считают, что я слишком здесь задержалась.
— Возвращайся одна, Ребекка. Мы с Селестой приедем, когда все закончится.
Ребекка покачала головой.
— Я должна оставаться рядом с тобой, Люси. Патрик это понимает.
Прошло три недели после того, как судья утвердил приговор, и наступил день казни. Ни о каком помиловании, конечно, и речи не было; в глубине души я с самого начала знала, что так и будет.
Я сидела в своей комнате. Ребекка с Селестой хотели побыть со мной, но они понимали мои чувства.
Я хотела остаться одна, и они уважали мое желание.
Так я и сидела, пока все это происходило… Этот человек, Фергюс О'Нил, мужчина, с которым я ни разу не перебросилась ни единым словом, сейчас умирал, и именно я, образно выражаясь, набросила ему петлю на шею.
Ребекка, конечно, была права: с моей стороны глупо так рассуждать. Ее здравый смысл должен был действовать на мое воспаленное воображение, словно холодный душ. Так он и действовал… временами. Но наступали периоды, когда эта мысль возвращалась.
Кто бы мог поверить всего год назад, что я, обычная девушка, живущая безмятежной жизнью рядом с блестящим, любимым мною отцом, внезапно потеряю его и буду ощущать ужасное бремя вины?
Как же резко может перемениться жизнь в течение такого короткого срока!
— Теперь нас ничто здесь не задерживает, — сказала Ребекка. — Чем нам надо заняться, так это хорошенько подумать о будущем. И лучше сделать это подальше отсюда. Там, в Корнуолле, вы будете мыслить более ясно.
Я понимала, что она права.
— Так что начинайте собираться, — продолжала она. — Мы еще успеем на завтрашний утренний поезд.
— Знаешь, Ребекка, я должна кое-что рассказать тебе. Это касается Джоэля Гринхэма.
Она улыбнулась, и в ее глазах я прочла понимание.
— Перед его отъездом, — сказала я, — мы тайно помолвились…
Она повернулась ко мне с улыбкой. Впервые с момента трагедии я увидела ее улыбающейся.
— Ах, Люси, я так рада! — сказала она. — Это замечательно. Конечно, я понимала, что между тобой и Джоэлем что-то есть. Он сумеет позаботиться о тебе. А когда он возвращается?
— Я не знаю. Пока ничего не слышно.
— Подобные миссии, как правило, не длятся слишком долго, а он отсутствует уже достаточно давно. Не знаю, добрались ли до него вести… Пожалуй, это невозможно. Если бы он узнал об этом, я уверена, что он немедленно вернулся бы на родину.
— Мне кажется, после его отъезда прошла вечность, — вздохнула я.
— Как только он вернется сюда, ты тут же поедешь в Лондон… или он сам приедет к нам. Ах, Люси, просто не могу тебе передать, как я довольна такими новостями.
— Я бы рассказала тебе и раньше, но мы собирались объявить о помолвке после возвращения Джоэля.
— Это очень поможет тебе. Ты сможешь начать жизнь с чистой страницы. Теперь я понимаю, что тебе не хочется строить какие-то планы до его возвращения.
У Ребекки изменилось настроение. Очевидно, она считала, что Джоэль будет мне настоящей поддержкой.
И, конечно, она была права.
— Мы отправляемся завтра утром, — сказала она.
Селеста ехала вместе с нами. Мы настояли на том, чтобы она поехала, и мне кажется, что она была довольна этим. Как всегда, несколько неуверенная в себе, она призналась мне в том, что не убеждена, действительно ли Ребекка хочет видеть ее у себя или приглашает в гости только из вежливости.
Бедная Селеста! Ее жизнь с Бенедиктом была постоянным ощущением своей ненужности ему, хотя в последние годы он делал большие усилия, чтобы между ними сложились более теплые отношения.
Итак, мы готовились к отъезду. Я внушала себе, что в тихом спокойном Корнуолле смогу посмотреть на вещи более объективно. Возможно, я сумею убедить себя в том, что было глупо питать такие сложные чувства к человеку, который умышленно убил моего отца, мгновенно перечеркнув всю его жизнь и принеся горе его семье.
Я уложила вещи, и мы были готовы к отъезду.
— Сегодня мы все должны хорошенько выспаться, — заявила Ребекка.
Она принесла мне в спальню стакан теплого молока и присела возле меня немножко поболтать.
— В Корнуолле все покажется тебе другим, — успокаивала она меня. Дети будут очень рады видеть тебя: они так сильно тебя любят А деды с бабками, наши и Патрика? Ты же знаешь, какую радость доставляешь им своими приездами Наши, конечно, попытаются похитить тебя и увезти в Кадор, но я этого не допущу.
— Как приятно это слышать!
— Все будет хорошо, Люси. А вскоре придут вести от Джоэля. Узнав о том, что ты в Корнуолле, он немедленно отправится туда.
— Я уже начинаю беспокоиться за него. Мне кажется, его отсутствие затянулось.
— Что ж, ведь дорога туда не близкая. Кстати, то же самое касается и почты. Скоро он вернется домой.
Знаешь, я так рада, что вы с Селестой стали друзьями.
Несчастная Селеста!
— Я всегда чувствую желание заботиться о ней, — сказала я.
Ребекка кивнула.
— А теперь пей свое молоко и засыпай. Завтра у нас нелегкий день.
Она взяла стакан с молоком и поднесла его прямо к моим губам, как делала это, когда я была ребенком.
Я обняла ее за шею.
— Как я рада, что ты есть у меня, Ребекка!
— А я рада, что у меня есть ты, моя маленькая сестричка, — ответила она, поцеловала меня и вышла.
Я задремала, но через некоторое время что-то разбудило меня. Казалось, будто кто-то поскребся в
