– Иногда у нее плохое настроение, – извиняющимся тоном сказала принцесса, покрутила лапу перед собой и грустно добавила: – А Симеон мой нож так и не отдал.
Досада Мерлью была вполне понятна – хотя лапы землеройки считаются деликатесом благодаря своей плотности, сытности и терпкому привкусу, но шкура на них намного прочнее хитиновых панцирей многих насекомых, и справиться с ними без ножа просто невозможно.
– Ничего, – утешил Найл. – У нас есть скребки, разрежут.
– Ладно, – кивнула Мерлью. Небрежным, естественным жестом, против которого невозможно устоять, она отдала свою лапу правителю, взяла его за руку и повела за собой, совсем так, как Найл вел свою телохранительницу полчаса назад. Они протиснулись между несколькими людьми, стоявшими спиной к костру и остановились перед лежащим в плотном человеческом кольце пауком. Вот, смотри.
Все тут же повернули головы к Посланнику, словно надеялись на некое чудо. Найл, чувствуя от всеобщего внимания некоторое неудобство, присел на корточки протянул руки и коснулся покрытой короткой коричневой шерсткой головы паука.
Это был ребенок – такой же молодой, как и столпившиеся вокруг человеческие дети. Из восьми лап у него уцелели всего три – и все три с одной стороны. Сразу стало понятно, что ходить сам он не сможет никогда, и это было так же отчетливо, как и то, что нести на себе по горам крупного смертоносца маленький отряд не сможет. Идти с такой ношей не по силам ни людям, ни паукам.
В умах подростков царила растерянность: они никак не могли поверить, что с одним из них случилась беда. С момента выхода из Дельты это был первый случай, когда всерьез пострадал один из тех путников, которые родились в изгнании. Как и свойственно молодежи, они считали себя бессмертными и неуязвимыми, они считали, что несчастье может произойти с кем угодно – но только не с ними. И вот, вдруг… Дети были молоды, но уже достаточно опытны, чтобы понять – неспособный самостоятельно передвигаться паук обречен.
– Пойдем, им все равно не до нас, – Мерлью за руку потянула правителя к своему закутку.
Они вернулись за полог, сели напротив друг друга. Принцесса достала, отдала Найлу один из скребков.
– И как этим пользоваться?
– Очень просто, – правитель взял камень за широкую сторону и быстрым движением чиркнул режущей кромкой по одной из еще горячих лап. Кожа с тихим шорохом разошлась, от обнаженного мяса взметнулось облако ароматного пара. Найл протянул кушанье девушке: – Вот так.
– Острые. – покачала головой Мерлью.
– Стальные ножи точить труднее, – скромно ответил Посланник, «вскрывая» вторую лапу. Металл мягче, поэтому режущую кромку невозможно вывести под нужным углом. Да и тупится она быстро.
– Они никуда не уйдут, – внезапно переменила тему разговора девушка. Откажутся.
– Кто? – не понял Найл.
– Дети, – пожала плечами принцесса. Они не бросят своего.
– Это они сказали?
– Нет, – покачала головой Мерлью. – Их пока никто не спрашивал. Но они не уйдут. Я ведь была все эти дни наверху, я видела как они выхаживали друг друга, как отогревали. Эти маленькие человечки скорее сдохли бы от голода и мороза, чем оставили на плато кого-нибудь из своих восьмилапых друзей. Да они и не ушли, пока не отогрели всех до последнего – спасибо, ты хоть еду и дрова к нам отправлял. И сейчас не уйдут.
– Что же делать?
– Не знаю. – девушка попыталась зацепить пальцами горсть мяса, но плоть на лапах землеройки была куда плотнее, чем у афид или гусениц, и так легко не поддалась. После короткого размышления, принцесса взяла новенький скребок, несколькими сильными движениями взрезала мясо вдоль и поперек, а потом опять воспользовалась пальцами. Надо было хоть вилки на горе взять. Найл, тебе нужно с этим что-нибудь придумать!
– Извини, – усмехнулся Посланник, – но вот вилки я делать не умею.
– Не прикидывайся, ты прекрасно понял, о чем я говорю.
Некоторое время они молча ели, потом Найл спросил:
– Как это случилось?
– Очень просто, – принцесса, насытившись, отодвинула лапу к скале. Шли цепочкой между деревьев, чудовище схватило смертоносца. Они успели закидать эту цветастую тварь копьями еще до того, как она убила паука, но малыш все равно оказался искалечен. Мерлью презрительно хмыкнула. – Эти монстры невероятно глупы. Мало того, что в одиночку нападают на большие отряды, так еще и сделать это толком не могут! Помнишь, как смертоносцы охотились на нас в городе? Идет отряд на работы, пока квартал рабов миновали, глядь – а двух-трех последних людей и нет, сожрали. И непонятно, когда успевали! А этот? Выдернул паука из самой середины отряда, и принялся жевать у всех на глазах! Даже удрать не попытался!
– Просто раньше у них не было опасных врагов.
– Просто они глупы, как советник Бродус!
– Нашла кого вспомнить, – усмехнулся в ответ Найл. – Он, наверное, еще до битвы у замка сгинул.
– Нет, – замотала головой принцесса. Живуч он, хуже головонога. Отсиделся где-нибудь, и теперь новым хозяевам прислуживает. Никогда не забуду, как они меня камнями забрасывали! Все тело в синяках было.
– А забывать не надо. – задумчиво пробормотал правитель. – Очень вредно свое прошлое забывать.
– Что с тобой, Посланник? – чуть насмешливо спросила девушка, глядя как собеседник отрешенно покусывает губы.
– Подожди. Кажется, мне в голову пришла одна интересная мысль.
– Поделишься?
– Память! Почему бы нам не завести свою собственную память?
Найл отложил недоеденную лапу, встал, решительно окинул полог и направился к искалеченному паучонку. На этот раз дети, обладающие куда большей мыслительной чувствительностью, нежели бывшие слуги смертоносцев, расступились, пропуская Посланника к пострадавшему. Найл ощутил на себе выжидающие взгляды, в которых затеплилась надежда. Переняв от старшего поколения искреннюю веру в могущество Посланника Богини, подростки очень надеялись на чудо.
– Значит, судьба выбрала именно тебя? – разыграл изумление правитель, рассматривая несчастного. Я ожидал, это будет кто-то из старшего поколения.
Пострадавший испустил импульс удивления. Он не понимал о чем идет речь. Молодой смертоносец не испытывал боли – вырванные из брюшных суставов ноги не оставили после себя видимых повреждений – никаких кровотечений, случающихся при подобных ранах у людей, не было. Паучок просто не мог передвигаться – но разум у него оставался ясным и спокойным.
– Нам пора составить память о последнем годе жизни, – торжественно сообщил Найл. – И именно тебя судьба выбрала ее хранителем!
На этот раз непонимание выразили и все остальные дети, толпящиеся вокруг.
– Память, – повторил правитель, – память о нас обо всех, о наших делах, поступках, о наших подвигах и ошибках, о пройденном нами пути. Неужели вы не понимаете? Ведь народ – это не просто кучка людей. Народ – это наши отцы, деды, прадеды и пра-пра-прадеды. Мы помним про их деяния, и это прибавляет нам уверенности в наших силах, помогает идти вперед, к новым целям, мы стараемся во всем быть достойными своих предков. После нас на эту землю приходят наши дети, и им тоже нужно знать, каково нам пришлось, что мы сделали, чтобы обеспечить их право жить под нашим небом. Подумайте сами, неужели будет справедливо, если после вашего ухода в Счастливый Край на этом свете не останется никаких следов вашего существования?
Для чего тогда мы боремся, страдаем, голодаем и сбиваем в кровь ноги? Только для того, чтобы стать в конце концов куском гниющей плоти? О нас должна остаться память! Потомки должны знать наши дела, гордиться нашими подвигами и остерегаться наших ошибок!
Однако эмоциональная, хотя и несколько сумбурная речь правителя произвела впечатление только на
