– Пусть завтра зайдут к Тройлеку. В принципе, я не против, а в ценах он разбирается лучше.
– Вот так бы сразу, – кивнула княжна, покидая комнату.
На следующий день правитель встречал вернувшийся из Провинции флот. Выслушав жалобы Назии на нехватку людей, Найл в очередной раз отправился к острову детей и тут впервые услышал заветное: «Все готово». Новое пополнение ждали. Пауки с драгоценной ношей могли возвращаться домой.
Дважды за день он сталкивался на улицах с княжной. Слуга, на лице которого была написана полная покорность судьбе, водил ее по улицам и показывал дома.
– Да это же развалины! Развалины! – возмущалась девушка, и они отправлялись дальше.
Найл понял, что Ямисса поселилась у него над головой очень надолго. Что он мог поделать, если город пауков состоял из развалин целиком?
Детей начали приносить с самого утра. Назия поставила семь кораблей поперек протоки борт о борт, и смертоносцы могли бежать прямо на остров, разнося малюток по комнатам многоэтажки. Восьмилапые возвращались с совершенно обвисшими брюшками, с исчезнувшим со спин рисунком. Это означало уже самую крайнюю степень истощения. Найл сам, лично, ходил между своими уставшими соратниками и просил сделать последнее усилие – дойти до Черной башни и ждать на площади ночи.
После полудня весь город знал, что эта ночь станет запретной для людей. Смертоносцы, не участвовавшие в переносе детей, занимали позиции на улицах и стенах в городе, вставали в круг оцепления около Башни.
А дети все прибывали и прибывали, предрекая стране Смертоносца-Повелителя великое будущее. Поток иссяк только к сумеркам. Найлу едва хватило времени, чтобы вместе с последними пауками дойти до мощеной площади до того часа, как начнет бить ритуальный барабан.
– Что тут происходит?! – ворвалась разъяренная княжна в покои Посланника. Всю ночь у моих дверей стояли два вооруженных до зубов бугая и не выпускали меня из комнаты!
– Разве ты не знала? – как можно спокойнее ответил Найл. – Это была ночь праздника мертвых. В эту ночь люди не имеют права выходить из дома.
– Но я посол!
– Ты двуногая.
– Я посол, фигура неприкосновенная! А меня держали под замком, как будто беглого вора!
– Охранники спасали твою «фигуру» от возможных неприятностей.
– Но я посол!
– Послушай, Ямисса, природе совершенно наплевать на дипломатические игры человечества и красивые бумажки. Для нее ты всего лишь мягкое и вкусное двуногое существо. Поэтому в ночь праздника ты должна сидеть в четырех стенах. Иначе – смерть.
– И что, ночью кто-нибудь умер?
– Около трехсот человек.
Княжна осеклась и наконец-то перестала бегать и кричать.
– Это правда?
– Разве я похож на обманщика, Ямисса? Девушка села в кресло.
– И что с ними случилось?
– Ночью был праздник единения. Их просто не стало.
– И часто у вас случается… такое?
– По-разному… Все зависит от обстоятельств.
– Как же вы здесь живете?
– Выставляем охрану у дверей излишне любопытных людей.
– Но как же… – Ямисса не заметила шутки. Что с ними случается, почему?
– Тебе не нужно этого знать. Нет! – потребовала она. Если уж начал, то рассказывай до конца!
– Ты узнала вполне достаточно, княжна, чтобы в следующий раз не попытаться обмануть охранника или вылезти в окно. Запомни: любой двуногий, который окажется на улице в ночь единения, умирает. Остальное неважно.
– Нет, я должна знать, – она схватила кувшин, налила себе вина, но, сделав пару глотков, поморщилась и отставила бокал. Вдруг он начнется неожиданно? Вдруг я буду на улице и ничего не пойму?
– Этого не может быть, – покачал Найл головой.
– Почему?
– Потому, что ничего подобного быть не может. Ты всегда будешь в безопасности, тебя заранее предупредят.
– Почему ты так уверен?
– Этого тебе тоже лучше не знать.
– А я хочу! – она требовательно стукнула ногой.
Найл пожал плечами и развел руки.
– Я знаю! – внезапно осенило девушку. Вы убили детей! Их привезли как раз вчера…
– Все дети живы и здоровы. Ты можешь сходить на остров и убедиться.
Княжна вскочила, но тут же остановилась. Она поняла, что столь нагло ее обманывать не станут – слишком легко проверить.
– Подожди. Месяц назад вы забирали еще триста детей из домов призрения. Где они?
– Работают в ткацких мастерских.
– Там, за площадью? – указала она. Я вчера осматривала там дома. В мастерских работают только взрослые люди, я же не слепая.
– А ты спроси их, кто они, откуда. Знаешь, избавившись от вашей опеки, они стали чувствовать себя куда лучше, и многие даже начали говорить.
В новый ответ Ямисса поверила куда меньше, чем в первый. Но и здесь проверить правоту Найла особого труда не составляло. Некоторое время девушка размышляла. В конце концов сомнения пересилили, княжна кивнула и ушла.
Вернулась она ближе к вечеру. Душу ее продолжали терзать сомнения, хотя разум, похоже, уже начал поддаваться перед неопровержимыми фактами.
– Как ты это сделал?
– А вот этого тебе знать не нужно, – покачал головой Найл.
– Не нужно, не нужно, – раздраженно мотнула головой девушка. О чем тебя не спросишь, все знать не нужно.
– Не совсем, – поправил Найл. – О детях тебе знать не нужно, потому что это тайна моей страны. А про праздник тебе лучше не знать, потому, что некоторые тайны не так приятны, как можно подумать.
– А ведь ты был на празднике, – прищурилась Ямисса.
– Был, и остался жив. Ты забываешь, княжна, что я не совсем человек. Я – Смертоносец- Повелитель.
– Вот как? – девушка придвинулась и неожиданно просунула руку в разрез туники сбоку. А казался самым настоящим человеком.
– Перестань, – оттолкнул Найл ее руку.
– Не смей меня трогать! – отчитала его княжна. Я посол! Ты не имеешь права.
– Тогда веди себя прилично!
– Вот как, – хмыкнула девушка. Тебе стали неприятны мои прикосновения. Ой, смотри, а что это?
Она шагнула в спальню, к подоконнику.
– Надо же, платок. Интересно чей? Похож на мой, – она поднесла его к носу. А пахнет мужчиной.
– Можешь забрать назад, – шагнул правитель следом за ней.
– Да? А хочешь я поменяю его на свежий? – она произнесла это шепотом, почти прикоснувшись губами к его лицу, и Найл ощутил соблазнительный запах свежих яблок.
– Нет? Ты уверен? – она провела платком по его лицу. И не смей меня трогать…
Опять вместо ткани Найл ощутил прикосновение теплых нежных пальчиков. Они скользнули по подбородку, по губам, по шее.
– Надо же, а ведь совсем как человек!
