оставлять надолго свой пост – рискованное занятие.
– Да, конечно, – согласился одитор и грозно прикрикнул на настоятеля: – Быстро отправляйся, найди небесных богинь!
Тот убежал.
– Да, рискованное занятие, – повторил слова Посланника хозяин дома. – Но я рад, что вы решились на этот шаг и посетили мой «мир». Теперь, я надеюсь, мы увидимся еще не один раз.
– Я рассчитываю на тоже самое, – согласился с одитором Найл. – И в следующий раз мы обойдемся без помощи этих взбалмошных леди.
– Их нет! – вбежал в храм настоятель.
– Кого нет?
– Небесных богинь! Служка левого прихода видел, как утром они вышли из храма, сели в свой летающий крест и умчались, – настоятель махнул рукой куда-то вдаль.
– Как умчались, – не поверил своим ушам Посланник.
– Ну, сели в свой летающий крест, и… – настоятель повторил свой жест.
– Великая Богиня! – схватился за голову Найл. – Как я мог так глупо попасться! Они же хотели от меня избавиться… Вот и избавились.
– Не огорчайтесь так сильно, правитель, – попытался утешить его одитор. – Они еще вернутся.
– Не вернутся, – покачал головой Посланник. – Они вывезли меня сюда специально для того, чтобы больше не возвращаться.
– Может быть, вы сможете вернуться сами? Как далеко ваша страна?
– Тысячу двести километров по прямой. По берегу раза в полтора дальше. Пусть будет две. Если проходить по тридцать километров в день, то получается месяца два пути.
– Ого! Столько по пустыне не пройти.
– Разумеется. Именно поэтому меня и отправили в такую даль.
– Значит, Проклятие вернулось?
– Нет, – решительно заявил Найл, поднимаясь на ноги. – Пока я жив, покорной жертвой не стану. Сперва нужно осмотреться, а там решим. Осматривать, собственно, оказалось нечего. С трех сторон обширный Золотой мир окружала мертвая пустыня, а с третьей к ней примыкало вонючее болото, забитое мертвыми, гниющими водорослями. Посланник Богини не торопясь прошелся вдоль побережья. В нескольких местах он обнаружил кучки грубо обработанных камней непонятного предназначения, а еще в одном месте – широкую и длинную бетонную площадку. Жители Золотого мира здесь привычно работали, выгребая из воды водоросли, частью их куда-то унося, а частью раскладывая на раскаленном бетоне на просушку. Похоже, водоросли так же составляли изрядную часть рациона шампиньонов и червей в подземельях.
Стараниями рабочих около бетонной плиты образовалось большое окно чистой воды. Найл сел на край, свесил ноги. Дна не ощущалось. Проверить, какова здесь глубина, правителю было нечем, но у него возникло стойкое подозрение, что он находился на краю древнего причала. Найл зачерпнул горсть воды, не побрезговал попробовать ее на язык – соленая. Это означало, что болото открывается в море. Если дойти до чистой воды, то можно рассчитывать хотя бы на рыбалку. По словам моряков Назии, из пойманной рыбы можно отжимать более-менее сносный пресный сок. Да и саму ее есть тоже можно. Это уже шанс. Два месяца пути. Не отдых, конечно, но если находить добычу хотя бы через день, хотя бы раз в три дня – добраться можно. Вопрос только в том, как далеко она от золотого мира – чистая вода.
По всей видимости, перед правителем лежал обширный морской залив. Но постоянно дующие в сторону побережья ветра исправно, год за годом, десятилетие за десятилетием, столетие за столетием сносили сюда всякий плавающий по поверхности мусор, постепенно превращая морской залив в огромный отстойник. Колышущаяся в обозримом пространстве поверхность была слишком рыхлой и ненадежной, чтобы служить опорой для ног, но слишком толстой, чтобы под нее можно было забросить снасть, добраться сквозь нее до мелководных моллюсков или разглядеть цель для остроги.
Найл отошел от древнего пирса на несколько сотен шагов, чтобы рабочие не отвлекали его своими разговорами, вырыл в песке удобные выемки для ног и встал на колени. Он сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, потом закрыл глаза и привычным усилием воли избавился от мечущихся в черепной коробке мыслей.
В ментальном мире свои законы.
Если обычный взгляд на некотором расстоянии не обнаружит разницы между гнилым пнем, кучкой песка или серой ящерицей, то на ментальном плане эти существа несопоставимы. Именно существа, поскольку все разумы, способные посещать мир мыслей знают – даже неодушевленные в привычном понимании предметы имеют пусть простенькое, но сознание. Именно поэтому камни, вода, песок, горы оставляют на ментальном плане свой след.
«Мертвый» для обычного человека песок, имеющий только зачаточное сознание, кажется при этом черным, не менее «мертвые» гнилушки, на самом деле усеянные пирующими микроскопическими организмами – мельчайшими искрами жизни, становятся серыми, ящерица с ее достаточно развитым сознанием – светлым пятном, а человек или смертоносец и вовсе сияют, как факел в ночи. Это от обычных глаз жертву можно спрятать за кустом или под навесом – но сознание, сильное развитое сознание не спрячешь!
Возможно, именно с этим и связан тот печальный факт, что привычные к материальному миру люди в свое время проиграли склонным к ментальному восприятию окружающего паукам войну за право называться венцом природы.
Несколько минут Найл наслаждался состоянием небытия, полного покоя; отсутствием любых неприятностей и проблем. Потом позволил сознанию свободно растечься в стороны, развеяться, раствориться в окружающем мире. Теперь он видел темную пустыню, по которой тут и там передвигались ослепительно яркие светлячки. Впрочем, пустыня заполняла далеко не весь видимый мир. Изрядная его часть оказалась не просто серой, а светилась легким гнилушечным светом. Этот свет имел форму кленового листа, вытянувшего свои острия в сторону поселения, а комлем уходящего за горизонт.
Посланник толкнул сознание вперед, убирая его раскинутую над пустыней часть и переводя ее вперед, на светящийся «кленовый лист». Основание листа расширилось, он стал больше, сдвинулся назад, но его светящееся основание все равно уходило за края видимой части мира.
– Уходите отсюда, господин, – легла ему на плечо мозолистая ладонь. – А то духи болота утащат. Они могут.
– Какие еще духи? – устало отмахнулся Найл.
– Они живут там, – работник с тяжелой золотой цепью на шее и в пластинчатой золотой юбке махнул рукой в сторону плавучего гнилья. – Они невидимы, питаются камнями и способны утащить в тину даже взрослого человека. Днем они бродят далеко от берега, но ночью приходят к домам и ищут заблудшие души, чтобы заманить их к себе, оставив тело пустым и бессмысленным.
– Хорошо, я ухожу, – Посланник поднялся на ноги и бросил последний взгляд на вонючую равнину. Ему уже не раз приходилось пользоваться своим умением уходить в ментальный мир, чтобы выбирать дорогу в дальних переходах. Он знал, что его вытянутое изо всех сил сознание способно увидеть искры жизни на расстояние в три дневных перехода. Это означало, что гнилой «отстойник» тянется намного дальше.
Найл двинулся в сторону храма, размышляя над возможностью выбраться из неожиданного заточения. Если двинуться вдоль побережья на эти самые «три дня», то затем можно будет сделать остановку и еще раз прощупать возможные пути движения. Будет замечен темный край болота – можно идти дальше. Нет – придется возвращаться. Опыт правителя подсказывал, что шесть дней пути – это предел для человека, несущего все припасы на себе.
Посланник вошел под прохладные своды храма, вскинул голову к распятому на кресте триединому богу.
– Что скажешь, Господь? Что посоветуешь?
– Вы вернулись вовремя, правитель, – услышал он голос одитора. – Я предлагаю пойти немного перекусить, а заодно попытаться вместе обдумать сложившуюся ситуацию.
– Еда! – обожгло Найла воспоминанием.
– Сегодня утром вы угощали меня рыбой. Кто ее ловит? Как?
– Зачем вам это, правитель? – не понял Верховный одитор.
