метнулась на мой диван. И там заревела в голос.
– Ну вот… – протянул Мурзик.
– К делу, – оборвал Ицхак. – Ты берешься эту сучку сюда привести.
– Да.
– Она доверяет тебе?
– А то! Я ж говорю, она думает – я этот… бескомпромиссный… В общем, придет.
– В транс войти сможет?
– Введем, – уверенно сказал Мурзик. – Я ей скажу, что это для освобождения эксплоатируемого большинства нужно. Она для освобождения хоть куда войдет. Отчаянная!
– Великолепно, – сказал Ицхак и слегка сдвинул Луринду на своих коленях – чтобы меня лучше видеть. – Теперь второе. Буллит. Этого я возьму на себя.
– А как ты его уговоришь? Булька – скептик.
– Я его напою до изумления. Пьяный Булька хоть на что пойдет.
– Ладно, – сказал я. – И последнее… Хорошо, соберемся мы все. Положим, в офисе соберемся, там места хватит. А кто нас всех в транс вводить-то будет? Не Цира же! Она ведь тоже участвует…
– Я не смогу! – прокричала из комнаты Цира плачущим голосом. – Я тоже Энкиду!
Повисло молчание.
– Может быть, на магнитофон голос ейный записать? – предложил Мурзик. – Пусть бы Цирка наговорила, что там положено… Ну, вы расслаблены, вы расслаблены… Расслабьте глаз, расслабьте ухо… Что там еще? Вы, там, парите в воздухе…
– Не знаешь, молчи! – опять прокричала из комнаты Цира.
– Нет, идея дельная, – сказала Луринду и пошевелилась на коленях Ицхака. – Правда, дельная идея, Изенька?
Изенька сказал, что да, дельная.
– Цирка, ты слова наговорить можешь? – крикнул Мурзик.
– Я с тобой не разговариваю, пидор! – отрезала Цира и появилась на кухне. Глаза у нее были красные, губы распухли, но лицо хранило вызывающе-строгое выражение.
– Ну так со мной поговори, ягодка, – сказал Ицхак.
Цира метнула на него яростный взгляд и кисло сказала в пространство:
– Я могу надиктовать текст и сделать соответствующую магнитофонную запись. Но процесс, который мы хотим произвести, чрезвычайно сложен. В нем участвуют семь компонентов. И не просто компонентов. Это – семь разных человек, разного социального положения, разного образовательного уровня, разного, в конце концов, энкидусодержания. При этом двое даже не подозревают о своей принадлежности к великому герою.
– Говори короче, – оборвал я.
– Я и говорю по возможности кратко. Просто приходится разжевывать… для недоумков.
Мурзик то ли не понял, в чей огород камень, то ли внимания не обратил.
Цира продолжала:
– Следовательно, человек, руководящий процессом, должен присутствовать в комнате физически. Иначе процесс может выйти из-под контроля… и привести к непредсказуемым последствиям.
– Согласен, – сказал Ицхак.
А я спросил:
– Следовательно?
– Следовательно, нам необходимо восьмое действующее лицо. Путеводитель. «И будет у них тот, кто сумеет их отвести туда. И увидят <они> там Энкиду во всем его могуществе», – процитировала она на память таблички из храма Эрешкигаль.
– У тебя есть кто на примете? – спросил Мурзик.
Она ответила, поджимая губы и с явной неохотой:
– Только учитель Бэлшуну.
– Это который синяков тебе наставил, что ли? – переспросил Мурзик.
Цира молча кивнула.
– Ну так и что! – решился Мурзик. – Для такого дела…
– Он не пойдет, – холодно сказала Цира. – Я рассорилась с ним насмерть. И вообще я не желаю его видеть.
– Да ты перестань о себе-то думать, – возмутился Мурзик. – Скоро вообще уж никакой Циры больше не будет. Будет один великий Энкиду…
Цира судорожно вздохнула. Ей было не по себе. Да и всем нам, по правде сказать, не по себе было.
