Подумав, Верховный подошел к стене и снял телефонную трубку.
– Беренгарий? – сказал он.
Пиф не слушала. Ну его совсем, этого Верховного. А винцо прили-ичное… Даже очень.
– …Нет? А кто сегодня дежурит? Ладно, зови… Нет, скажи, чтобы поднялся на третий этаж… Сам знаю, что Покои Тайных Мистерий… Не найдет, так проводишь… Слушай, ты, умник!.. Поговори мне!.. На каменоломни продам…
И с треском шмякнул трубку.
Из этого разговора Пиф не поняла ровным счетом ничего. Да и понимать ей ничего не хотелось. А Верховный снова затих, и она о нем опять забыла.
Потом дверь Покоев отворилась. В комнату хлынула нежданная струя свежего воздуха. Кто-то неловко затоптался на пороге. Потом, охнув, стал разуваться. Звякнула пряжка брючного ремня. Чав-чав-чав – подошел по винограду к ложу. Присел рядом. Голый, теплый, потный.
– Привет, – произнес он неприятно знакомым голосом.
Пиф повернулась на ложе. Прищурилась (без очков плохо видела, а очки положила на столик рядом с бокалами, чтобы не мешали).
– Иди сюда, – сказала она. И протянула наугад руку, сразу коснувшись чужого покрытого мурашками бока с выпирающими ребрами.
Этот, с ребрами, осторожненько улегся рядом. Ему было неловко. Пиф поняла это. Ничего, сейчас они оба напьются, и все будет ловко.
Верховный Жрец подошел к ним поближе, поглядел, нависая из темноты над низким ложем и проговорил, явно цитируя кого-то из древних:
– 'Любите друг друга, сволочи'.
И бесшумно удалился.
Пиф на секунду нацепила очки, чтобы разглядеть, кого это ей подсунули. Даже привзвизгнула от изумления:
– Ты?..
Бэда покаянно кивнул.
– Слушай, – спросил он младшую жрицу, – что здесь происходит?
– Оргиастическое совокупление здесь происходит, – мрачно сказала Пиф, снимая очки, чтобы только не видеть эту постную морду с белыми ресницами.
– Что?..
– Да ты совсем дурак! – разозлилась Пиф. – Руководству положено совокупляться. Это в Уставе записано… От этого в Оракуле надлежащая атмосфера, понятно?
Бэде ничего не было понятно. Он так и сказал.
– А при чем тут ты и я? Мы с тобой еще пока не руководим этим бесовским кабаком…
– А вот при том. Верховная Верховного терпеть не может. Откуда я знаю, какая ей вожжа попала? Позвонила мне, вызвала с дежурства… Ну да, все равно безбрачные с меня сняли… По твоей милости…
– Я помочь хотел… – начал Бэда.
– Да молчи ты! Помочь… Я и должна быть такой сумасшедшей, как ты не понимаешь… Вот менады… Возьми со столика стаканчик в виде бабы танцующей, а то я не вижу…
Бэда приподнялся на локте, нашел пустой стакан, повертел в пальцах.
– Девка пьяная… – сказал он. – Ну и что?
– Вот именно! 'Девка пьяная'! Это менада – служительница Диониса. Неистовые менады растерзали Орфея, ясно тебе? Кровь и вино! Вино и кровь! Он с ними трахаться не хотел, вот они его и… в клочья… А голову в реку бросили, голова еще долго плыла и пела, пела… 'Так плыли – голова и лира…' А ты – 'девка пьяная'…
Бэда поставил стаканчик на место. Улегся, заложил руки за голову, тоскливо уставился в высокий, скрывающийся за клубами дыма потолок.
– И что теперь нам с тобой делать? – спросил он.
– Оргиастически совокупляться! – сердито сказала Пиф. Она тоже улеглась, вытянулась и уставилась в потолок. – Давай.
– Я не хочу… – растерянно проговорил он.
– Я больно хочу! – озлилась вконец Пиф. – Оргиастичность в учреждении кто будет поддерживать? Гомер с Еврипидом?
– А Верховный – он почему с тобой не стал? Не захотел?
– Импотент он! – взвизгнула Пиф. – Он ни с кем не хочет! Он только со своим серебристым 'Сарданапалом' хочет!
– А… – сказал Бэда.
Они помолчали. В безмолвии пьяная Пиф начала засыпать. Бэда осторожно укрыл ее шелковым покрывалом, и она тотчас же открыла глаза.
