Ульфила спросил:
– А ты что думаешь, Фритигерн? Поможет ему палисад?
Опасный голос у епископа. До «пошел вон» один шаг остался.
– Я хочу покончить с этой войной, – сказал князь. – Помоги мне, Ульфила. Мне не нужно большое сражение. Может быть, мы и побили бы Валента, но слишком много наших погибнет. Я не могу заплатить такую цену. Не стоят того ромеи.
Он говорил прямо и открыто. Лучшая из хитростей фритигерновых. Доверие такого сильного вождя подкупало лучше угроз и посулов.
И Ульфила поддался.
– Хорошо, – сказал он. – Если ты действительно хочешь мира, я помогу тебе. Что тебе нужно от меня?
Фритигерн сжал кулак. Пора!
– Валент тебя знает. Пойди к нему. Я хочу, чтобы ты вел мои переговоры.
Ульфила встал. Фритигерн тоже поднялся на ноги, понимая, что разговор окончен.
– Я подумаю над твоими словами, – сказал Ульфила. – Иди пока отдохни. Меркурину скажи, что я велел тебя накормить.
Раздумывал Ульфила недолго. Фритигерн не успел молоко допить, которым Меркурин его потчевал, как епископ уже явился. Дощечки вощеные принес.
Сели вдвоем на берегу речки и начали послание к императору ромейскому составлять.
«Его императорскому величеству, повелителю Римской Империи, Валенту от Фритигерна, дукса и судьи, вождя великого народа вези, союзника, друга и федерата ромеев, – привет…»
Начало Фритигерну очень понравилось. Растянулся на траве и говорить начал, кулаком по земле рядом с собой стуча, точно вбивая каждое слово в рыхлую эту почву.
– Напомни государю о прежнем договоре, который тот заключил с народом вези. Когда постигло бедствие как везеготов, так и остроготов, и алан, мы к нему, Валенту, обратились. В те дни, изгнанные с родных земель воинственными дикими полчищами гуннов…
– Не гунны ли с твоими родичами теперь в одной шайке римские земли разоряют? – перебил Ульфила.
Фритигерн голову приподнял, на епископа глянул.
– Гунны с аланами вместе ходят, – сказал он нехотя. – Откуда мне знать, что Сафрак затевает. Среди моих вези никаких гуннов нет. Мы их за врагов считаем. Ты дальше пиши. – И снова глаза прикрыл, чтобы лучше думалось. – Напиши: когда пришла беда, обратились вези к могущественному Риму, и была обещана нам от Рима провинция Фракия. Но злой рок, видимо, хотел разлучить и поссорить дружественные наши народы…
Ульфила на мгновение перестал писать. Мир, подумал он. Мне тоже нужен этот мир. И снова принялся выводить буквы.
– Объединившись, римляне и готы превзошли бы могуществом весь остальной мир. Никто не посмел бы посягнуть на нас! Но не всё злым силам торжествовать. Презрим былые обиды. Немало людей полегло с обеих сторон; преградим же путь крови. Совместно оплачем погибших и воздвигнем им памятник лучше колонны или кургана: пусть это будет тишина и согласие.
Ульфила записал. Посмотрел на Фритигерна: подставил князь лицо солнцу, рот приоткрыл, будто выпить хочет. Богато одарил Всевышний человека этого; безрассудно расточает Его дары Фритигерн. Едва не сказал вслух то, что подумалось: не обмани на этот раз, Фритигерн! Пусть слова твои будут правдой.
А князь, не открывая глаз, заключил:
– В обмен на прочный мир и верную службу со всевозможным смирением просит-де князь готский обещанную прежним договором Фракию со всеми ее пашнями и хлебом, с пастбищами и скотом. Только Фракию и ничего сверх того; но и не менее.
Это было хорошее послание, исполненное достоинства и вместе с тем миролюбивое.
Фритигерн ласкал пальцами нагретую солнцем траву. Он полюбил эту землю, где пролил столько крови, и очень хотел ее для себя. И получит ее, ибо отступать отсюда ему некуда. Зиму он рассчитывал прожить на тот урожай, что вырастили нынешним летом фракийские крестьяне. Даром, что ли, настаивал в договоре на том, чтобы отдали ему пашни и хлеб. А весной начнется, наконец, новая жизнь для всех вези.
– Напиши второе письмо, Ульфила, – вдруг сказал Фритигерн.
И сразу почувствовал, как насторожился епископ.
– Кому? – поинтересовался Ульфила. – Царю персидскому? На случай, если Валент откажет?
– Нет, тоже Валенту. Но не от лица всех вези, а приватно от меня. – Он сел и усмехнулся. – От государя к государю.
И заговорил задумчиво:
– Напиши ему от меня, что хочу быть Валенту настоящим другом и союзником. И сейчас, как будто мое желание уже осуществилось, считаю долгом остеречь его. Мне ведомо, что многие мои соплеменники не захотят с ромеями мира. Мой родич Алавив, которого я люблю и которого полюбит и Валент, когда узнает его близко, может разбить ромеев. Он горяч, Алавив, эта мысль кружит ему голову. Мне трудно вразумить его. И не остановить мне воинственного порыва многих моих друзей, если сам Валент не поможет в том, проявив добрую волю.
Фритигерн повернул голову, посмотрел на Ульфилу. К щеке князя травинка прилипла.
