– Боги мои, – прошептал он, – неужели война?
В пролом в стене ворвалась фигура маленького росточка в развевающемся синем плаще. Одного взгляда хватило для того, чтобы понять: то был хэн. Растерзанный, потный, взъерошенный, с вытаращенными, бесцветными от ужаса глазами, он был весь измазан глиной. Пробежав мимо ошеломленного Мелы, он бросился к костру, споткнулся о собственный плащ и растянулся у ног Аэйта, больно ударившись головой.
– Бедняга, – пробормотал Аэйт, наклоняясь и бережно переворачивая его на спину. – Что с ним приключилось?
Он провел рукой по распростертому телу, как это делал когда-то колдун Алаг, отыскивая раны или увечья. Но хэн, по счастью, был цел и невредим. Однако когда он раскрыл глаза и увидел склонившееся над ним бледное лицо, усеянное золотистыми веснушками, он испустил такой вопль, что у Аэйта заложило в ушах.
– Я Аэйт, – сказал он недовольно. – Не кричи. Что случилось?
Хэн поморгал, осваиваясь с тем, что ужасное бледнокожее существо умеет разговаривать.
– Где Алвари? – пролепетал он.
– Здесь я, Кабари, – важно отозвался Алвари. – Восстань на ноги, хэн из Розовой Пещеры, и объясни собравшимся причины столь недостойного для хэна поведения.
Кабари с трудом сел, опираясь на руку Аэйта. Он не смог подавить дрожь, когда белые пальцы коснулись его руки.
– Кто этот незнакомец? – спросил он, не в силах говорить об ином.
– Жертва стечения обстоятельств, Кабари. Отважный мораст из болот другого мира, заплутавший в мирах Элизабет. С ним его брат, суровый Мела. Хозяин Подземного Огня хранит обоих.
Кабари тяжело перевел дыхание.
– Прошу вас извинить мою несдержанность, – сказал он наконец. – Я принесу хорошие дары оскорбленному мною богу священной Истины «На сердце горе, а рот на запоре». Ох, какое горе, о скальные хэны! Не пришлось бы нам вновь возносить низвергнутых богов, ибо с коварным и злобным врагом следует бороться коварством и жесткостью.
– С каким врагом? – нетерпеливо спросил Аэйт. Он ничего не понимал и уже начинал сердиться.
Кабари вытаращился на него из-под капюшона.
– Разве боги обделили тебя зрением, чужестранец? Разве ты не шел мимо скалы Белые Пятна?
Аэйт пожал плечами.
– Я не знаю здешних названий. Может быть, и шел.
– Разве не видел ты замка, многобашенного грозного замка, которого не было там вчера?
– Видел! – завопил Кари так неожиданно, что Аэйт даже подскочил. – Видел, как же! Стоит, проклятущий! Что ты о нем знаешь?
Кабари горестно поник.
– Он возник сам собой. Он выступил из иных миров. Беда, страшная беда подступила к нашим землям. Ибо если верны древние легенды, то к нам пожаловал сам господин Кочующего Замка – Черный Торфинн.
– Вот и хорошо, – послышался за спиной Кабари голос Мелы. Старший брат Аэйта подошел к ним, привлеченный громким спором. – Раз этот Торфинн умеет повелевать мирами, значит, он может нам помочь.
– Помочь! – Кабари истерически рассмеялся. – Помочь он, конечно, может. Только никто никогда не слыхал, чтобы он кому-нибудь помогал. Он злой чародей, Черный Торфинн, и признает только силу. А кто сильнее его? Только Тот-Кто-Без-Имени, но о нем лучше и не думать.
Лицо Мелы передернулось.
– Ты прав, – сказал он, – о Безымянном лучше не думать. Но на всякую силу найдется хитрость, а то и другая сила. – Он указал рукой на одного из сомнительных богов, который держал в руке короткий однолезвийный меч. – Вот Истина, которую я возьму себе в помощники. «Пуля дура, штык молодец», не так ли?
Аэйт, не отрываясь, смотрел в гневное лицо брата, и ему делалось не по себе. ЭТОТ Мела казался ему совсем чужим.
Алвари тоже поежился, но совсем по другой причине. Божество, избранное Мелой в качестве своего покровителя, звалось на самом деле «Взявший меч от меча и погибнет». Но маленький скальный хэн не представлял себе, как сказать об этом.
Синяка испустил такой вопль, что великан, который как раз колол дрова, едва не отрубил себе ногу. Он ворвался в хибару с топором в руке и чуть не разнес по пути косяк.
– Господин Синяка! – вскричал он. – Что с вами?
Он выронил топор и облапил Синяку своими ручищами. В последний момент Синяке удалось подхватить кристалл, который едва не выпал из его пальцев.
– Пусти, чудовище, – сказал он, наконец.
Великан отодвинулся и обиженно проворчал:
– Чуть что – сразу «чудовище»…
Удостоверившись в том, что кристалл не разбился и никак не пострадал, Синяка объяснил надувшемуся от огорчения Пузану:
