полумраке вырисовывалась массивная кабанья голова с оскаленными клыками.
В свете огня Ингольву хорошо был виден резкий профиль старика с глубоко посаженными черными глазами. Сейчас эти глаза, обычно холодные и насмешливые, казались грустными, почти добрыми.
– Славно сегодня, – сказал Вальхейм, потягивая вино.
– Да, пожалуй, – согласился Торфинн, не отводя взгляда от огня. – Славно.
Вальхейм налил вина во второй стакан и протянул ему. Искоса поглядев на капитана, Торфинн улыбнулся.
– В такие вечера, мой друг, я начинаю думать, что правильно поступил, забрав тебя в мой замок. С кем бы я проводил эти печальные часы, не будь тебя рядом?
– Я всего лишь армейский капитан, ваша милость, – напомнил Ингольв.
– Ты полагаешь? – Торфинн улыбнулся. – Это сто лет назад ты был «всего лишь» армейским капитаном. Но с тех пор кое-что изменилось, не правда ли?
Ингольв покусал губы, однако его голос прозвучал спокойно:
– Разумеется, ваша милость.
Тем не менее Торфинн, обычно безразличный к чувствам окружающих, уловил в его тоне нотку горечи.
– Чем ты недоволен, Вальхейм? Я дал тебе пост командира моей лейб-гвардии. А ведь вместо этого я мог и посадить тебя в подвал на цепь, как того идиота-великана.
По сравнению с судьбой великана, с которым Торфинн обходился зверски, участь Вальхейма действительно могла считаться завидной. Понимая, что есть вещи, которых гордый Ингольв не переживет, Торфинн ни разу не поднял на него руки. Ингольв нужен был ему живой. Его присутствие спасало старого мага от приступов жесточайшей депрессии.
Оба замолчали. В тишине было слышно, как по замку бродит, охая, тролльша Имд. Она, как и сам чародей и его замок, имела множество обликов и ипостасей. Сегодня тролльша казалась просто дряхлой бабкой, которую замучил ревматизм. Но Вальхейм знал, что она была могущественной ведьмой и, как и Торфинн, имела власть над мирами.
– А знаешь, Вальхейм, – сказал вдруг Торфинн и посмотрел на капитана с непонятной улыбкой, – есть один человек, которого я видел бы сейчас в этом кресле куда охотнее, чем тебя. Скажу даже больше. Если бы можно было вызвать его сюда, прибегнув к человеческой жертве, я убил бы тебя, не задумываясь.
Ингольв знал, что старик говорит правду, но не испугался. За долгие годы, проведенные на службе у Зла, он забыл чувство страха. Как забыл и многое другое.
– А что для этого нужно? – спросил он.
Торфинн вздохнул.
– Увы, мой друг, всего лишь его желание. А он упрямый и гордый и никогда этого не захочет.
– Что ж, его можно понять, ваша милость, – заметил капитан равнодушно. – Мало приятного в том, чтобы стать вашей игрушкой.
– Не так уж плохо тебе живется, Вальхейм, – ответил Торфинн. – Еще вина?
Вальхейм покачал в руке графин, в котором почти не оставалось красного мозельского вина, и позвонил в колокольчик, стоявший на каминной полке. Вошел один из стражников, дежуривших у двери, – мрачный белобрысый пикинер со шрамом на широком лбу. Он остановился в двух шагах от кресла Вальхейма и замер.
– Принеси полный графин, – сказал Вальхейм.
– Слушаюсь, господин капитан.
– А этот забери. Остатки можешь допить, – добавил Вальхейм.
– Благодарю, господин капитан.
Попивая мелкими глотками вновь принесенное винцо – на этот раз вишневую наливку, приготовленную лично тролльшей Имд, большой мастерицей по части наливочек и самогона, – Торфинн неожиданно сказал:
– Я понимаю, что ты имел в виду, Вальхейм. Но тот человек… не мог бы стать моей игрушкой. Он – не ты. Он ровня мне. И будь мы с ним вместе, мы могли бы повелевать мирами Элизабет.
Хищный нос старого мага дрогнул, узкий рот сжался. Он стиснул пальцами подлокотники своего кресла и замолчал, глядя в огонь. Отсветы бегали по его сумрачному лицу.
Вальхейм прикусил губу.
Помолчав, Торфинн словно бы через силу выговорил:
– Однако он предпочел идти своей собственной дорогой. Рано или поздно это принесет гибель и ему, и мне.
Вальхейм отставил свой стакан и осторожно коснулся руки старика. Она была крепкой, сухой и горячей.
– Его судьба – это его дело. Но при чем здесь вы, ваша милость?
Торфинн медленно повернул к нему голову.
– А, так ты все-таки не хочешь, чтобы я ушел из этих миров?
– Нет, ваша милость.
