Он туго натянул на голову резиновую купальную шапочку, приподнял очки настолько, чтобы можно было просунуть под них палец и вставил совиный глаз в глазницу.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Джим Тайл.
– Все лучше и лучше. Спасибо, что спросили. А вы, сеньор Кубинский Умник, помните...
– Я буду с ней нежен, господин Губернатор, не беспокойтесь.
– Если она умрет, я кого-то убью.
С этими словами Скинк завел машину, и грузовик загромыхал по грязной проселочной дороге, по которой ходил скот, в направлении Тропы Мормонов.
На плоской платформе было вертикально привязано большое пластиковое ведро, какие используются для сбора мусора. Оно было прикреплено крест-накрест веревками и эластичными шнурами. К крышке ведра был грубо привязан насос, приводимый в действие батареями и, по-видимому, переделанный, из которого торчали трубки. Внутри пластикового контейнера помещалось примерно тридцать галлонов чистейшей воды из Озера Джесап и в этой взбаломученной, но богатой кислородом воде находилась рыба по имени Квинни, раздувавшая свои плавники и молча двигавшая челюстями. Это был величайший большеротый окунь в мире.
После того, как они записались в мотеле, Томас Керл велел Кетрин снять одежду. Она разделась, оставив только лифчик и трусики, и сообщила ему об этом:
– Я хочу, чтобы ты была голой, – заявил Керл, размахивая пистолетом. – В таком виде ты не убежишь.
Кетрин возразила:
– Слишком холодно.
Керл вынул из чулана тонкое шерстяное одеяло и бросил его ей.
– Ну, – сказал он.
Кетрин ощупала одеяло:
– Ужасно колкое, – пожаловалась она.
Томас Керл поднял пистолет. Он не целился прямо в нее, но поднял его, оттянул к левому плечу, как будто собирался метнуть камень из пращи.
– Раздевайся, – сказал он.
Она неохотно подчинилась. Тот факт, что убогий мозг Томаса Керла был поражен инфекцией, сыграл решающую роль в поведении Кетрин. Кого угодно другого она попыталась бы уговорить, но эта личность не поддавалась уговорам. У него была лихорадка, и от этого он то бушевал и раздражался, то впадал в апатию. Он оставил все свои попытки избавиться от мертвой собачьей головы на своей руке. Телерь она стала его другом.
Томас Керл внимательно наблюдал, как Кетрин дважды обернулась одеялом и села в головах постели.
– У тебя хорошенькие титечки, – сказал он.
– Готова биться об заклад, что ты говоришь это всем жертвам похищения.
– Думаю, мне бы понравилось перепихнуться с тобой.
– Как-нибудь в другой раз, – сказала Кетрин.
Медленно, в несколько приемов, Томас Керл закрыл набрякшие глаза. Голова его склонилась на один бок и склонилась бы еще ниже, если бы висок не уперся в дуло пистолета. На секунду у Кетрин возникло чувство, что ей придется выполаскивать его мозги из своих волос, но вдруг Томас Керл внезапно очнулся. Он опустил пистолет и сунул его за пояс. Рукой, украшенной собачьей головой, он сделал Кетрин знак подойти к телефону на ночном столике.
– Позвони своему мужу-доктору, – сказал он. – Скажи ему, что все блестяще.
Кетрин набрала номер отеля в Монреале, но Джеймса в комнате не оказалось. Она повесила трубку.
– Я позвоню позже еще раз, – сказала она.
Неверными шагами Томас Керл дошел до кровати. Вонь, исходившая от собачьей головы, была убийственной.
– Можем мы открыть окно? – спросила Кетрин.
– Ложись.
– Зачем?
Здоровой рукой он заставил ее лечь на постель. Использовав куски простыни, которую разорвал на части, он привязал ее к матрасу. Кетрин обратила внимание на крепость сделанных им узлов и была впечатлена, учитывая, что одна его рука не работала должным образом. Томас Керл вытащил телефонный шнур из розетки и заткнул его под мышку правой руки.
– Не пытайся фокусничать, – сказал он Кетрин.
– Ты уходишь?
– Лукасу надо прогуляться.
Кетрин кивнула.
– Я забираю телефонный аппарат, – сказал Керл.
