– И кому они идут?
– Всемирной миссии охраны дикой природы. Слыхали о такой?
– Нет, – ответил Ролвааг.
– Устраивают крестовые походы в защиту пингвинов и панд. В таком духе.
– Вас это раздражает, мистер Перроне?
– Разумеется, нет. Я же биолог. Спасение дикой природы – мой долг.
– Нет – вас раздражает, что вы ничего не получите из денег вашей жены?
– Они же не мои, – спокойно возразил Чаз. – Семейное наследство, она с ним может делать, что пожелает.
– Не всякий муж с таким бы смирился.
– Ну, если она вдруг передумает и решит все оставить мне, я определенно не стану рвать чек, – улыбнулся Чаз. – Но она этого не хочет.
– У вас были разногласия по этому поводу?
– Определенно нет. Она выложила карты на стол еще до помолвки. Ее родные погибли в авиакатастрофе и оставили ей бабки. Что я, по-вашему, должен был ей сказать? «Отвали мне половину, дорогая»?
Детектив спросил, сколько Джои стоила. Чаз ответил, что не знает точно – это была правда.
– Как по-вашему, несколько миллионов наберется? – спросил Ролвааг.
– Думаю, да. В брачном контракте точная цифра не указывалась, – ответил Чаз.
Он не добавил, что подписал контракт, ни секунды не сомневаясь: рано или поздно бумага будет уничтожена. Неколебимо тщеславный Чаз считал, что со временем очарует новую невесту и она разделит с ним свое обширное наследство. Ему представлялась интимная церемония в спальне, разумеется, после целой ночи атлетического секса: раскрасневшаяся Джои разворачивает контракт и подносит его к пламени свечи, благоухающей сиренью. Но ничего подобного не произошло, и после двух лет без малого бесплодных ожиданий Чаз оставил надежду. Джои не столько копила, сколько игнорировала семейное состояние, что Чаз почитал преступлением против естества. Какой смысл быть женатым на богачке, спрашивал он себя, если она отказывается жить как богачка? Ответ прост:
– А после того как вы поженились, – говорил тем временем Ролвааг, – какими были финансовые отношения между вами и миссис Перроне?
– Простыми. Отдельные чековые книжки, отдельные счета в банке, – ответил Чаз. – Все расходы пополам.
– Ясно.
– Почему вы не записываете?
– Не вижу необходимости, – сказал детектив. – У вас есть адвокат, мистер Перроне?
– А он мне нужен? – спросил Чаз.
До сего момента разговор протекал в том русле, которое Чаз заранее себе представлял.
– То есть вы чего-то недоговариваете? Вы нашли какие-то улики, и они указывают – ну, на преступление?
– Нет, сэр, – ответил Ролвааг. – Чуть раньше я заметил, что вы воспользовались телефоном-автоматом в вестибюле. Интересно, почему вы не позвонили из номера – как-то, знаете, для личных разговоров уместнее.
– Ну…
– А потом я подумал, что вы, наверное, звоните адвокату, – сказал детектив, – потому что некоторые адвокаты любят такие штуки – заставляют клиентов звонить из автомата.
– Почему?
– Потому что отель не запишет исходящий звонок, – объяснил Ролвааг. – Ребята насмотрелись дрянного кино.
– Я ни с одним адвокатом даже не знаком, – сказал Чаз.
– Ну ладно.
– Я звонил нашей уборщице. Надо было сообщить ей код от сигнализации, потому что она в понедельник придет, а меня не будет дома. Я вспомнил только в лифте, по дороге в бар.
– Да уж, вам о многом приходится думать, – сказал Ролвааг.
– Ее зовут Рикка, если хотите проверить.
– Это лишнее.
– Рикка… а как же ее фамилия-то? – пробормотал Чаз как бы себе под нос.
Они уже вышли на пляж и месили ногами мягкий песок, шагая к пристани. Чаз был доволен: звонку нашлось объяснение, детектив вроде съел.
Внезапно Ролвааг остановился и тяжело положил руку на плечо Чаза:
– Посмотрите-ка, мистер Перроне.
