Мэри Андреа мрачно уставилась в окно машины. Если бы Том работал на «Нью-Йорк Таймс» или «Вашингтон Пост», была бы вам эта чертова шумиха.
– Он трудился над чем-то серьезным? – с надеждой спросила она.
– Вовсе нет. В этом и кроется часть проблемы – обычный очерк, только и всего.
– О чем?
– Об одной женщине, которая выиграла в лотерею.
– И за это его взорвали?
– Полиция настроена скептически. И, как я уже сказал, отчасти в этом наша проблема. Тома вовсе не обязательно убили из-за его служебных обязанностей. Это могло быть ограбление, могло быть… что-то более личное.
Мэри Андреа кисло покосилась на него:
– Только не говорите мне, что он путался с чьей-то женой.
– Всего лишь слухи, миссис Кроум. Но, боюсь, их хватило, чтобы отпугнуть Теда Коппела [41].
– Вот дерьмо, – в сердцах сказала Мэри Андреа. Она готова была прополоскать горло электролитом, лишь бы попасть на «Найтлайн».
– Мы из кожи вон лезли, – продолжал ответственный редактор, – но они хотели, чтобы это было заказное убийство или месть кокаинового барона. И расстроились, узнав, что Том был простым очеркистом. А после слухов об адюльтере, понятно, перестали отвечать на наши звонки.
Мэри Андреа тяжело прислонилась к двери. Ее будто занесло в дурной сон. Пресса в немалой степени утратила интерес к убийству Тома Кроума, то есть серьезно снизилось внимание к покинутой им вдове – и, с горечью подумала Мэри Андреа, зря потрачены деньги на авиабилет. Хуже того, она окажется в унизительном положении, если роковой «таинственный пожар» приведет к ревнивому мужу вместо мстительного наркобарона.
Будь ты проклят, Том, подумала она. На кону-то моя карьера.
– Что с отелем? – спросила она угрюмо.
– Заказали вам номер для некурящих, как вы и просили. – Теперь ответственный редактор жевал зубочистку.
– И конечно, спортзал с тренажером «СтейрМастер»?
– Без спортзала. Без «СтейрМастера». Извините.
– Ну просто прекрасно.
– Это «ХоДжо» [42], миссис Кроум. Мы всех размещаем в «ХоДжо».
После мрачного десятиминутного молчания Мэри Андреа объявила, что передумала – она хочет немедленно вернуться в аэропорт. Она слишком убита горем, чтобы появиться в газете и принять писательскую награду, которую получил Том.
– Как там она у вас называется – «Эмилио»?
– Амелия, – ответил редактор. – И штука достаточно серьезная. Том – первый журналист, получивший ее посмертно. Это бы много значило, окажись вы там вместо него.
Мэри Андреа фыркнула:
– Много значило для кого?
– Для меня. Для нашей команды. Для его коллег. – Редактор покатал зубочистку языком. – И возможно, для вашего будущего.
– Ну конечно! Вы мне только что сказали, что…
– У нас назначена пресс-конференция.
Мэри Андреа Финли Кроум пронзила его взглядом:
–
– Будут ребята с телевидения, если вы это хотели спросить.
– Откуда вам знать точно?
– Потому что сюжет – верняк.
– Верняк?
– Ерунда. Человеческий интерес, – объяснил ответственный редактор. – Никто не хочет вникать в подробности убийства, но все с восторгом уделят двадцать секунд хорошенькой молодой вдове, получающей почетный диплом за убиенного мужа.
– Понимаю.
– И я окажусь попросту неоткровенным, – добавил редактор, – если не признаю, что моей газете тоже пригодится огласка. Премия серьезная, а мы и так нечасто выигрываем.
– Телевидение – вы имеете в виду сети?
– Ну, партнеры, да. «Си-би-эс», «Эй-би-си» и «Фокс».
