как туалетная бумага. А в это время они печатают совершенно новые доллары, которые миллионами раздают неграм, кубинцам и прочим.
Пухл уселся на бампер грузовика и помассировал раскалывающийся от похмелья лоб. Он уже слышал Бодову теорию заговора о замене валюты США. Тема возникла прошлым вечером в «Ухарях», когда Пухл снова предложил избавиться от ниггерской кредитной карты, пока ее не выследили. Бод заявил, что им стоит ее придержать на случай, если Новый мировой трибунал захватит все банки и выпустит новые деньги. Тогда вся тяжким трудом заработанная американская наличность окажется бесполезна.
–
– А новые деньги, – объяснял Бод Фингалу, – на них вместо Джорджа Вашингтона и Ю.С. Гранта будут табло Джесси Джексона и Тьфуделя Кастро.
– Что, правда? И что делать?
– Пластик, – ответствовал Бод. – Мы будем использовать пластик. Так, Пухл?
– Само собой. – Пухл поднялся, почесывая промежность. Он так давно в последний раз видел пятидесятидолларовую купюру, что не мог вспомнить, чье на ней лицо. Спроси Пухла, там вполне мог оказаться хоть Джеймс Браун [27].
– Давайте, что ль, еды какой надыбаем, – сказал он.
По дороге во Флорида-сити Фингал уснул, открыв рот и обнажив зубы, как дворняжка. Бод и Пухл воспользовались тихим часом, чтобы обсудить события прошлой ночи. За ними взаправду следили, или эта машина, которую они услышали, просто заблудилась в фермерских угодьях?
Бод Геззер был за последний вариант. Он настаивал, что заметил бы, если бы кто-то сидел у них на хвосте от самого ресторана.
– Может, и заметил бы, будь ты трезвый, – уточнил Пухл.
– Да никто за нами не ехал, я отвечаю. Просто передергались от всей этой вчерашней стрельбы.
– Что-то я не уверен, – ответил Пухл.
У него было сильное ощущение, что фортуна начинает поворачиваться задницей. Он окончательно уверился в этом после завтрака, за обедом, когда официантка не сразу вернулась с кредиткой. Пухл заметил, что она советуется с управляющим рестораном у кассового аппарата. В одной руке управляющий держал краденую «Визу», в другой – телефон.
Пухл прошептал через стол:
– Попались!
Бодеан Геззер застыл. Засовывая ноги обратно в ковбойские сапоги, он нечаянно пнул Пухла в колено. Пухл раздраженно заглянул под стол и прошипел:
– Осторожнее!
Фингал, вытаращив глаза, скручивал бумажную салфетку в узел:
– Блин, чего ж нам теперь делать?
– Сматываться, мальчик. Чего ж еще? – Пухл игриво постучал по лысому, изборожденному прожилками черепу Фингала. – Сматываться к ебеням, как ветер.
Тринадцать
Любовь Бода Геззера к ворованным кредиткам была очевидна из двузначной записи в его списке отсидок и приводов в полицию, куда также включались девять судимостей за фиктивные чеки, пять – за мошенничество с пособиями, четыре – за кражу электричества, три – за разграбление лобстерных ловушек и две – за умышленное повреждение частной собственности (счетчика платы за парковку и банкомата).
Все это открылось Моффиту вскоре после того, как Джолейн позвонила и сообщила номер красного пикапа, в котором ездили напавшие на нее люди. Номер ввели в один компьютер, выдавший имя и дату рождения Бодеана Джеймса Геззера, а их, в свою очередь, ввели в другой компьютер, который и выдал досье арестов мистера Геззера. Ничего из обнаруженного Моффита не удивило, и меньше всего – тот факт, что, несмотря на многочисленные преступления, Бод Геззер в общей сложности провел за решеткой меньше двадцати трех месяцев своей никчемной жизни.
И хотя эту информацию нельзя было получить из компьютера, Моффита не шокировало бы и то, что Бод Геззер был общепризнанным сторонником превосходства белой расы и с недавних пор – основателем отряда ополчения правого толка. Бод Геззер, напротив, был бы поражен и напуган, узнай он, что привлек внимание агента презренного Бюро по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию и что агент этот был негром проклятым.
Для Моффита видеть Джолейн было одновременно мучительно и божественно. Она никогда не заигрывала с ним и не водила его за нос, даже слегка. Это было не нужно. Ей достаточно было лишь рассмеяться, или повернуть лицо, или пройтись по комнате. Вот
Положение Моффита было тяжелым, но не жалким. Иногда он не думал о ней месяцами. А когда думал, не было никакой слепой тоски – только стоическое томление, которое он точно отрегулировал за долгие годы. Он был реалистом – он чувствовал то, что чувствовал. Когда бы она ни позвонила, он перезванивал. Когда бы ей что-нибудь ни понадобилось, он не подводил. Это радовало его, как ничто другое.
Они встретились в придорожной закусочной у трассы номер один в Южном Майами. Не вытерпев и полминуты, Джолейн начала расспрашивать о владельце пикапа:
– Кто он? Где он живет – у помидорных ферм?
– Нет, – ответил Моффит.
– Какой у него адрес?
– Забудь об этом.
– Почему? Что ты собираешься делать?
