выяснилось, что это невозможно. Самым долгим и близким пребыванием Фингала рядом с такой красивой девушкой был тридцатисекундный спуск на лифте с ничего не подозревающей стенографисткой в суде округа Оцеола. Фингал горел желанием услышать все, что могла рассказать Эмбер, – какие у нее должны быть истории! К тому же он мучился из-за того, что тыкал в нее отверткой. Ему жутко хотелось заверить ее, что он не какой-нибудь кровожадный преступник.
– Я учусь в колледже с сокращенным курсом, – добровольно высказалась она, заставив его сердце ухнуть куда-то в пятки.
– Правда?
– Начальный юридический, но склоняюсь к косметологии. Посоветуешь что-нибудь?
И что теперь ему было делать? Несмотря на все свои грубые ошибки, Фингал был, по существу, вежливым молодым человеком. Это потому что мать выбила из него грубость еще в раннем возрасте.
И это грубо, всегда говорила мать, не отвечать, когда к тебе обращаются.
Поэтому Фингал спросил Эмбер:
– Косметология – это когда тебя учат быть космонавтом?
Она так расхохоталась, что чуть не опрокинула миску с минестроне. Фингал понял, что сморозил какую- то грандиозную глупость, но это его не смутило. Эмбер замечательно смеялась. Он бы с радостью продолжал нести чушь всю ночь напролет, только бы слушать ее смех.
Они остановились у круглосуточного магазинчика на материке – Фингал не торопился добраться до Групер-Крик. Возможно, белые собратья уже дожидались там, но его это не волновало. Ему хотелось, чтобы ничто не нарушало волшебные мгновения с Эмбер. Она в своей крохотной униформе «Ухарей» привлекала алчные взгляды посетителей закусочной. Фингал приходил в отчаяние от мысли, что ее придется отдать Пухлу.
Она спросила:
– А ты, Фингал? Чем ты занимаешься?
– Я в ополчении, – не колеблясь ответил он.
– Ну ничего себе.
– Спасаю Америку от неминуемой гибели. Отряды НАТО готовы в любой момент напасть с Багам. Это называется «международный заговор».
Эмбер спросила, кто за ним стоит. Фингал сказал – коммунисты и евреи, конечно, и, возможно, черные и гомики.
– С чего ты это взял?
– Узнаешь.
– И сколько вас в ополчении?
– Мне не велено говорить. Но я сержант!
– Круто. А название у вас есть?
– Да, мэм. Истые Чистые Арийцы, – сообщил Фингал. Эмбер вслух повторила.
– Да тут вроде даже рифмуется.
– По-моему, это специально. Слушай, помнишь, ты говорила насчет исправить мою татуировку? Так мне нужно, чтоб кто-нибудь знал, как из Б.Б.П. сделать И.Ч.А.
– Я бы с радостью, – сказала она. – Нет, правда, только сначала обещай, что отпустишь меня.
Только не это, подумал Фингал. Он нервно начал вертеть отвертку в ладонях.
о, счастливица! 277
– А может, лучше я тебе заплачу?
– Чем ты мне заплатишь? – скептически осведомилась Эмбер.
Фингал заметил, как она покосилась на его грязные босые ноги. Он быстро сказал:
– У отряда хренова туча деньжищ. Не прямо сейчас, но очень скоро.
Эмбер неспешно доела суп и только потом соизволила осведомиться, сколько же в итоге ожидается. Четырнадцать миллионов, ответил Фингал. Долларов, да.
Какой же смех вызвало
– Кроме шуток. Я точно знаю.
– Да неужели?
Он решительно прикурил сигарету. Потом суровым голосом объявил:
– Я им сам помогал их стибрить.
Эмбер какое-то время молчала, глядя на длинную белую яхту, скользящую под разводным мостом. Фингал забеспокоился, что сболтнул лишнего и теперь она ни слову не верит. В отчаянии он выпалил:
– Это святая правда!
– Ну хорошо, – сказала Эмбер. – Но мне-то там у вас что делать?
Фингал подумал: вот бы знать. Потом его осенило:
